Недалече от нашей деревни, не доезжая до Городища, в лесу возле дороги есть могилка. Ржавенькая оградка, ржавенький железный крест. Таких крестов я видела множество на старых деревенских кладбищах. А тут - посреди леса. Несколько лет мы ездили мимо неё, собирали грибы возле, не зная грустной истории того, кто там захоронен. Расспрашивали местных бабулечек, но они ничего внятного сказать так и не смогли, пока не спросили у Миральды, чей дом стоит на въезде в нашу деревню.
Миральда и её семья - сето, это местная национальность, со своими традициями и культурой. Их немного, всего несколько тысяч, но они тщательно сохраняют свою национальную самоидентификацию, приезжают сюда, в "родовое гнездо", привозят детей и внуков, что бы те не забывали, откуда их корни. Живут они, преимущественно, в Эстонии, говорят и пишут по эстонски, но при этом исповедуют православие. В Россию приезжают всё реже, потому как очень дорого, даже для большой Миральдиной зажиточной семьи уже накладно стало приезжать на родину предков. Экономический кризис и политические амбиции Эстонии серьёзно сказались на возможностях. Но дом продавать они не хотят, в надежде, что когда-нибудь политики договорятся и станет проще приезжать туда, где осталось сердце.
Но вернёмся к могилке.
Во время Второй мировой, когда немцы уже оккупировали эти края, эстонские эсэсовцы раздавали батраков (читай - рабов), из числа русских военнопленных. Взяли себе работника и Миральдины родители. Достался им раненый молодой мужчина, которого они всей семьёй лечили сначала, прежде чем он стал способен работать. И, несмотря на хорошее отношение к нему хозяев (зная Миральду, могу быть уверена, что это действительно так), он всё время думал о побеге. Дважды сбегал, и дважды его ловили немцы и возвращали к хозяевам. На второй раз, прежде чем вернуть, ему прострелили ногу, чтобы и не пытался больше. Миральда с сёстрами снова ухаживали за ним, лечили, как умели, но однажды утром нашли его в сарае - повесился он на вожжах, не выдержав мысли, что к своим ему уже не выбраться...
Похоронили его в лесу недалеко от дома. За церковной оградой самоубийц хоронить не положено...
После окончания войны Миральдины родители разыскали его жену и написали ей письмо. Но то ли из-за того, что не очень хорошо они знали русский язык, то ли просто жена-сибирячка неправильно истолковала слова «жил в нашей семье», в общем, она отказалась ехать на могилу к мужу, посчитав, что раз уж он завёл в плену себе другую семью – пусть они за могилкой и смотрят. Объясниться они так и не сумели, до сих пор раз в год Миральда и её сёстры прибирают старую могилку.
Узнав об этой грустной истории, девчонки мои по весне, как снег сойдёт, тоже стали приходить туда, сметать хвою и прибирать сухие ветки, рассыпая зёрна для птиц, что бы помянули перед Господом раба Божьего, не вынесшего позорного плена.
Рассказывают, что ещё молодой она шастала в лес, да как уйдёт – никому другому в лесу толку нету: или заблудится, до ночи к дому выйти не сможет, или ногу свернёт, да грибы-ягоды рассыплет… А уж когда забрюхатила Манька незнамо от кого, да плод извела – мёртвый родился мальчонка, к тому ж о шести пальцев на ногах, тогда ж и прилипла к ней кличка – Лешачиха. Знамо дело, коли Леший в дружках… Сама-то она деревенских презирала, за болтовню пустую, за лень, да водку. Как глянет грозно у колодца на баб круглым петушиным глазом – так и замолкали бабы, прятали взгляд – поди, сглазит ещё… «Сильная Лешачиха колдовка! – говорили о ней бабы, - Губа ядовитая: скажет слово – молоко киснет…»
Только председатель колхоза её жаловал, хотел поставить бригадиром, да не пошла она в колхоз: за что её ещё больше невзлюбили. Но, правды ради надо сказать, что на своём маленьком поле она работала от зари до зари и всё у неё росло и колосилось: картошку жук не ел, капуста не трескалась от дождей, а морковь ровная торчала, не кручёная. А если возьмётся с мужиками сено косить, так не всякий угонится за ней, и сено тогда стоит до весны, не гниёт.
Мужики Лешачиху тож побаивались, и заигрывать-загуливать с ней мало кто пытался. Отбреет, пригвоздит словом так, что сам не рад уйдёт мужик, и маяться будет обидой ещё долго… Хотя и не страшна она была с виду, ещё молодая, едва к сороку подбиралась, крепкая, ладная, но круглые глаза её были так злы и пронзительны, что взгляда её никто не выдерживал, терялся.
В тот год, когда случилась эта история, лето выдалось дождливое, сена накосить не успели, а то, что успели – погнило. И только у Лешачихи на сеновале оно лежало душистое, словно вчера просушено. В зиму кормить скотину было нечем, потому на общем собрании колхоза было решено, что половину стада придётся забить. И уже под самый конец собрания пришла Лешачиха и сказала, что сено своё отдаст колхозу, потому как она корову хочет продать, и сено ей ни к чему. Но попросила за это не резать семилетнего племенного быка Борьку, потому что очень уж хорошие телята от него родятся, стадо надо будет восстанавливать, а уж кто лучше него огуляет? Председатель согласился было с ней, но остальные колхозники начали шуметь, что Борька только жрёт да срёт, что току от него стаду нету, лучше уж оставить коровку какую – она хоть молока даст, всё колхозу деньги. Председатель развёл руками – ну, что ж, общество против, надо Борьку резать… Плюнула Лешачиха в сердцах, и сказала, что тогда и сена своего не отдаст – толку всё равно с коров не будет, а сено только зря переведут. И ушла.
Стадо урезали наполовину. Но и на тех, что оставили, сена не хватало. Коровы стали худеть, молоко стало тощее. Пришлось кланяться соседней ферме, просить сена у них, да там тож не много дали. Председатель пришёл к Лешачихе: продай, что ль, сено, ты ж без коровы, тебе зачем оно? Она поджала губы, и процедила: «Теперь-то что, кормить-то некого будет… Забирай даром, и гори оно всё…»
Пять тонн почти вывезли из Манькиного сеновала.
А в ту же ночь случилась гроза и молния ударила прямо в навес возле коровника, где хранилось сено. Сено вспыхнуло моментально, загорелся и коровник. Коров-то успели выгнать, но всё сгорело дочиста. Сторож Петрович уверял всех, что молния так шибанула, что он едва не оглох.
Председатель напился самогонки, собрал мужиков, рассказал им про вчерашние Лешачихины слова и они все вместе пошли к её дому. Подперев вилами входную дверь, он облил её бензином, остатки выплеснул под окно и подпалил.
Когда дом сгорел, никаких следов Лешачихи не нашли. Больше её в деревне никто не видел.
Только сено колхозное с тех самых пор и до февраля не стояло – всё плесенью сгорало. Да и сам колхоз вскоре развалился – кончилась Советская Власть…
Отправлено: 02.02.13 22:07. Заголовок: Небольшая серия писе..
Небольшая серия писем-зарисовок "Времена года"
Зима.
А знаешь, как хорошо гулять зимним вечером по Патриаршим? Конечно, знаешь. Особенно когда тихо-тихо, мороз градусов 5-6, крупные хлопья падают на почищенные трудолюбивым таджиком дорожки, жёлтые фонари окрашивают сугробы, а в голове, конечно же, поёт Сальвадоре Адамо. Грустная песня. Но если прислушаться, то можно услышать знакомый перебор цыганочки. Особенно чётко он слышен в припеве и в конце песни. Трам-пара парам-па-пам, трам-пара парам-па-пам... И сразу становится весело. И хочется ловить снежинки губами, тереть замёрзший нос варежкой, хулиганить, как в детстве.
А в детстве я очень любила сугробы - тогда они ещё были в Москве. Я любила с разбегу плюхнутся в самую большую снежную гору ( О! Тогда они мне казались горАми!), снег забивался за шиворот, в штаны, в валенки, а галоши с валенок всё время соскакивали и мне приходилось их потом выкапывать их сугроба, долго-долго отряхивать , натягивать замёрзшую резину, а потом выяснялось, что я опять перепутала левый и правый галош. И я успевала замёрзнуть, но домой всё равно идти не хотелось, потому что дома было скучно, чемпионат по фигурному катанию будут показывать только поздно вечером, после программы "Время".
А теперь в Москве сугробы можно видеть только в парках. И они теперь совсем не такие, как в детстве. Серые, унылые, при взгляде на них не возникает ни то что желания в них прыгнуть, а даже ходить рядом не очень хочется. И снежная каша на дорогах, приправленная реагентами, убивает желание одеть любимую зимнюю обувку из детства - впору ходить в резиновых сапогах. В те редкие зимние выходные, когда я поддаюсь на уговоры друзей и еду к ним на дачу, за 200 км от Москвы, я обязательно требую, что бы они для меня достали с чердака старые валенки. Можно даже без галош, без них даже лучше, потому что я до сих пор помню, как они соскальзывают и как трудно их натягивать. И хоть я совершенно городской человек, не привыкший к тишине деревенских вечеров, эта незатейливая деревенская обувь спасает меня и от холода, и от мысли, что в деревянном срубе не предусмотрена ванная и унитаз, и, что бы добраться до туалета, мне приходится тащится в самый дальний конец двора в дощатый холодный сарайчик.
А ты помнишь, как играли в детстве в снежки? Это же были настоящие битвы! А как больно бьют снежные комочки? Хорошо ещё, когда снег рыхлый, и в пылу атаки не успеваешь склеить настоящий, твёрдый снежок, а швыряешь наскоро слепленный, рассыпчатый, который только осыпает противника, едва оставляя след на зимнем пальто, тяжёлом и неудобном, в серую или коричневую клеточку. И шапка с завязками сползает на лоб, сбивается, волосы лезут в глаза и нос. И пока поправляешь волосы и пытаешься завязать шапку - тебя уже со всех сторон забили снежками. И уже вся мокрая от снега и пота, с нерастаявшим до конца снежком за шиворотом, бежишь домой, прикрывая лицо руками от летящих комьев. И дома ругается бабушка, и наливает чай, и обязательно варенье в вазончике, хорошо если малиновое. Но чаще крыжовенное, потому что малиновое бабушка даёт только если у меня жар.
А теперь уже ни бабушки, ни снежков, ни варенья. В лучшем случае, джем из баночки с красивой этикеткой. Теперь уже осталось только чинно гулять по саду Эрмитаж, по Чистым или Патриаршим прудам, улыбаясь чудесным воспоминаниям. И смотреть на жёлтые или голубые от фонарей снежинки. И слушать Сальвадоре Адамо, трам-пара парам-па-пам, трам-пара парам-па-пам ...
Отправлено: 02.02.13 22:08. Заголовок: Весна. ( все четыр..
Весна.
( все четыре рассказа из цикла "Времена года" ведутся от имении вымышленного персонажа, ничего автобиографичного в них нет, чистой воды враньё выдумка автора!)
Знаешь, когда-то давно в детстве, ну, не совсем уже, конечно, детстве, а в том возрасте, которое доктора называют "пубертат", я радовалась весне. Это было всего один раз. Когда была маленькая, мне весна не нравилась из-за слякоти и грязных луж, меня не выпускали гулять, заставляя часами играть гаммы. А когда стала старше, весна меня уже раздражала безумием мужских глаз, голодных до женских ножек, вдруг оголившихся после морозов. Все поют про какое-то пробуждение природы, а мне это пробуждение, кроме отвращения к собачьему дерьму, всплывшему из-под стаявшего снега, ничего не даёт. Но тогда, когда мне было 11, меня вывезли на весенние каникулы на дачу к знакомым моего отца. И я увидела её настоящую... В смысле весну.
Что поразило больше всего - таявший снег был не серый или коричневый, как в Москве, а иссиня - белый. Словно в сугроб синьки насыпали. Местами она уже растворилась, давая ту самую голубую белизну, а местами ещё нет. На этих местах тени давали такой густой цвет, что тут же вспоминалась картина, не помню какого художника, увиденная на выставке той зимой, где след за санями был вычерчен густой синей краской. Я тогда ещё сморщилась - импрессионизм доморощенный... И здесь вдруг увидела всё сама.
Из-под сугобов текли ручьи, промывая себе русло. Натыкаясь на камушки или веточки они образовывали заводи, и вокруг препятствия быстро наростала целая плотина из мелкого мусора - травинок прошлогодних, щепок. Я не удержалась, и носком сапожка начала помогать одному ручейку течь - вода радостно журчала, струясь по освобождённому руслу. Я побежала к дому, взяла небольшую лопату и стала прокапывать каналы для луж, образовавшихся на дороге, с волнением необъяснимым глядя, как каналы запоняются водой. И было мне так здорово, что я даже запела какую-то популярную тогда песенку, и друг моего отца выглянул из окна посмотреть на меня и захохотал громко. Я тут же смутилась, а он вышел во двор, взял другую лопату и стал помогать мне. И мы потом стали петь вместе, он безбожно фальшивил, а я морщилась, и пыталась его учить, как надо петь правильно, а он только смеялся.
Потом, когда каналы были прокопаны, все ближайшие ручьи уже журчали звонко и свободно, он принес несколько щепок и мы соорудили четыре корабля. Один из них тут же бесславно утоп, перевернувшись в ближайшей луже, зато 3 других отправились в долгое плаванье под сверкающим солнцем. А мы шли следом за ними, иногда поправляя их веточками, когда они утыкались в крутые берега или садились на мель. Я была беззастенчиво счастлива, хотя тогда этого ещё не понимала и не спешила прочувствовать всё с той жадностью, с которой я сейчас проживаю счастливые моменты.
Потом был волшебный вечер у русской печки, и мы все ели варёную картошку с солёными огурцами, отец с другом Коляном пили водку, много курили и спорили о политике и футболе, ни в чём не находя общего мнения, горячась, размахивая руками и вскакивая с табуреток. А я залезла на горячую печь, где традиционно лежал овчинный тулуп, пахнущий чем-то незнакомым и волнующим. И уже в дремоте, засыпая, слышала, как отец жаловался своему другу на мать, которая охладела к супружеским обязанностям, а друг советовал ему завести любовницу, "ведь ты здоровый мужик, Толян, что ж тебе, узлом завязывать?"... И уже совсем сквозь сон слышала отцовский голос, не понимая уже смысла слов, которые он говорил.
А сон мне тогда приснился удивительный. Будто бы я плыву на том корабле, который мы сляпали с Коляном из щепки, веточки и рваного куска газеты, а вокруг синие-синие волны, солнце печёт жарко-жарко и больше ничего... И ровная, полукруглая линия горизонта чиста, и не видно суши. И я плыву, и понимаю, что берег, который я покинула, уже безвозвратно утерян, и я никогда больше не увижу его.
Отправлено: 02.02.13 22:09. Заголовок: Лето. Крым. Я не л..
Лето. Крым.
Я не люблю чаек. Начиная с того, что не люблю я чеховскую пьесу, где герои так глупы и высокомерны, и заканчивая самими птичками, крикливыми попрошайками. Меня воротит от плавучих ресторанчиков с галочкой на вывеске, изображающей нечто птицеподобное, до многочисленных плавсредств, на борту которых написано это слово. Я недолюбливаю Ричарда Баха с его "Чайкой по имени Джонотан Ливингстон" за пафос и куцый язык. Ну, может, конечно, это вина переводчика... В оригинале не читала.
И эти белокрылые твари отвечают мне такой же нелюбовью. Если я остаюсь спать где-то поблизости от моря - они обязательно разбудят меня на рассвете, своим хохотом, ехидным и издевательским. Если я, прогуливаясь по набережной, захочу присесть на скамейку - на ней неприменно будет свежее пятно. Стоит мне только решится перекусить чем-нибудь в присутствии этих пернатых - они тут же всей стаей начнут с криками летать вокруг , путаться под ногами, ругаясь между собой и кося глупым чёрным глазом в мою сторону - не брошу ли кусочек? Не брошу! Потому что стоит только бросить, тут же начнётся свара, свалка, и меня неприменно заденет какая-нибудь резвая крылом по лицу.
И в Симеизе, в этом благословенном крымском уголке, меня раздражали только они. Ни жара, ни личные душевные переживания не могли вышибить меня из равновесия так, как удавалось этим наглым птицам.
Каждое утро начиналось с одного и того же кошмара: в мой сладкий рассветный сон вырывался их демонический хор, хохотал, потешался над моими попытками спрятать голову под подушкой, заткнуть уши - гогот всё равно было слышно.
Представляешь, каково это, начинать крымское утро с такого кошмара? Все две недели, что я провела в крошечной каморке многоярусного двора алкоголика Миши, сдающего койки для отдыхающих и добросовестно пропивающего все вырученные деньги, я открывала глаза с одной и той же мыслью: за что, Господи? За что ты так изуродовал мой долгожданный отдых?
Хозяин двора был довольно смирным, несмотря на пристрастие к напиткам, улыбался застенчиво, удивляясь, что же это я, в отпуске, а так рано встаю. Я улыбалась в ответ и врала, что солнце мол, встало, и мне пора, а то просплю всю красоту летнего утра и нечего будет зимой вспомнить в пыльной московской квартире.
"Поэтично..." - улыбался мне Миша и уходил в свою каморку, больше похожую на ласточкино гнездо, чем на человеческий дом. Он слегка сутулился и шаркал почему-то одной ногой, напоминая Паниковского в бессмертном исполнении Зиновия Герда, только гуся под мышкой не хватало. Мне было немножко жаль его, поэтому я вечером приносила по бутылочке какого-нибудь хорошего пива и ссылаясь на то, что мне нужен собутыльник, угощала его. Он был терпеливым слушателем, иногда вставлял несколько довольно метких определений, комментируя мою болтовню, но так ни разу и не рассказал мне ничего о своей жизни. Иногда я так увлекалась своими воспоминаниями и рассуждениями, что он задрёмывал под трескотню, но ненадолго, а потом очень смущался и говорил, что устал за день, жара, знаете ли... Но ему очень всё интересно и он с удовольствием продолжит беседу. Какая беседа! Практически сплошь один монолог... И тогда я, пожелав ему доброй ночи, уходила к морю, к скалам.
На смотровой площадке под горой Кошка, всегда по вечерам был очень тёплый парапет, на нём так хорошо было лежать, глядя на звёзды, слушая прибой и голоса неформальной молодёжи из скал. Миша говорил, что неформалы каждое лето оккупируют эти скалы под горой, живут на крошечных плоских пятачках земли между камнями и кустами, а от дождя спасаются в небольших пещерках. Днём я часто встречала их то у пивняка, то у открытой столовой, или на автобусной станции. И, признаться, немножко завидовала их независимому виду, пёстрой и драной одежде. Они видели в жизни куда больше, чем я... Но мне никогда не хватит смелости ездить автостопом и спать не на подушке. Я завидовала их вольным нравам, свободной любви, ночным песням у костра, мне казалось, что вот решись я кочевать с ними - и жизнь сразу станет такой насыщенной, романтичной! Но я смотрела в их лица днём, слушала их песни под расстроенную гитару тёплыми вечером - и не решалась даже заговорить с ними, не то что уйти.
Крымские ночи такие мягкие и тёплые, песни цикад и неформалов сплетались, пробуждая во мне фантазии о том, как я буду счастлива когда-нибудь. Но почему же когда-нибудь? Я и сейчас вполне счастлива, но вот может быть самой малости не хватает, совсем чуть-чуть. Не хватает только родной души, что смогла бы со мною вместе прожить те сочные ночные часы под горою Кошка. И я вставала с парапета и шла в свою каморочку, где ждали меня железная панцирная кровать, чемодан под нею, тумбочка, бра с треснутым плафоном и томик Бродского. Вообщем-то, больше мне ничего и не надо было тогда...
Наверно это банально, но я очень люблю осень. Но не золотую, вдохновенно воспеваемую всеми, кто мнит себя поэтом, а позднюю, когда листья уже превратились в грязную кашу под ногами, а на деревьях всего-пара тройка коричневых, сморщенных, ничем не напоминающих недавнее роскошество, комочков, чудом уцепившихся за ветки. Время, когда уже выпал и растаял первый снег, но для шубы ещё вроде рано, а для осеннего пальто уже поздно. Именно тогда я еду в Питер на выходные.
Ты видел когда-нибудь осеннее наводнение в Питере? Вспухшие речки и каналы, облизывающие стены сладострастно, словно поедая город серыми, с радужными пятнами разлившегося бензина, волнами. Удивительно эротичное зрелище. Это тайная сила, скрытая в невских водах, выплёскивается на любимый могучей рекой город, не в силах терпеть более его холодную красоту. И город затихает, млеет, ласкаемый западными ветрами, буйно врывающимися в соитие реки и города - о, это целая оргия стихий...
Конечно же, я тут же простужусь и закашляю. Не спасёт ни тёплая куртка с капюшоном, ни шарф, в который приходится заворачиваться по самые глаза, ни тёплые ботинки, которые всё равно промокнут, потому что я обязательно полезу вниз, к причалу, посмотреть, сколько ступенек уже под водою. Потому что я обязательно пойду на стрелку Васильевского острова, полюбоваться плывущими по кучерявым волнам гранитными шарами, а если повезёт - то посмотреть, как река слижет их, словно мороженное, скроет в своём чреве.
В это время, куда бы я ни шла по питерским улицам, будь то сумрачная загадочная Петроградка или извилистые тополиные тропинки канала Грибоедова, ветер всегда будет дуть в лицо. И я продрогну насквозь, и, что бы согреться, забегу в какое-нибудь кафе, где при тусклом свете настенного бра буду пить кофе с коньяком. И кровь побежит быстрее, ноги отогреются, и уже при одной только мысли, что надо снова выйти под пронизывающий ветер, я пожалею, что не сдержалась и приехала в Питер.
Потом я наберусь мужества и выйду в серый город. Может быть, у меня даже хватит смелости позвонить старому другу, которого я беспокою своим присутствием раз в пять лет - потому что нам обоим радостно и мучительно друг друга видеть. Когда-то давным-давно, именно в одно из ноябрьских наводнений, когда я традиционно прихватила бронхит, он лечил меня невкусной микстурой у себя дома, одевал на меня свои огромные, словно валенки, шерстяные носки , слушал хрипы в моей груди, приложив к ней ухо. И так бережен он был тогда, так заботлив, что я чувствовала себя маленькой, рядом с большим и сильным - ну, конечно же я влюбилась. Разве может женщина не влюбится, когда она может себе позволить быть беззащитной?
Но любви не получилось, а дружба осталась. Я посылаю ему открытки ко Дню Рождения и Новому Году, он звонит иногда, что бы рассказать что-нибудь весёлое или грустное. Но то чувство, которое могло бы быть, но не случилось, стоит между нами, как густая тень, окрашивая наши отношения в сумеречные, подобные питерскому осеннему вечеру, тона. И ничего уже нельзя вернуть и исправить. Потому что у него уже семья, сын, как водится, весёлый карапуз, жена в шёлковом китайском халате. И у меня за плечами попытка законной семейной жизни, неудачная, как и любая другая моя попытка жить с кем-то. Видимо, не судьба мне создать семью. Похоже, я в ней не нуждаюсь...
Отправлено: 02.02.13 22:13. Заголовок: О прибавлении ума. С..
О прибавлении ума. Стою возле церкви в очереди в церковную лавку, свечек купить. Снег, скользко, холодно... Передо мной женщина говорит свечнице: "Дайте мне пожалуйста иконочку "О прибавлении ума". Я улыбнулась - вот, думаю, какие у людей проблемы-то! Ума просят. А тут не знаешь, куда от него деваться... Купила свечки, подхожу к ступеням храма, и тут - хрясь! Подскользнулась, да затылком об асфальт... Искры из глаз, слёзы... Встала, потёрла затылок, вернулась к лавке и купила себе иконочку "О прибавлении ума"...."
- Слыхала, у Акимовых кобель сдох! - Да туда ему и дорога! Злой, чертяка, скольких уже покусал! - Уж как Акимовых все просили на цепь его посадить – одно, не слушают… Вот! Тяперича издох.
Две нестарых ещё, бойких бабёнки сидели на автобусной станции райцентра, ждали дневного автобуса. Одну из них звали Ксанка, а вторая уже заслужила у деревенских уважительное Петровна. Ксанка, хоть и была на год старше Петровны, но до сих пор ещё ходила в ксанках – из-за вздорного характера, любви к сплетням и воплям на всю деревню. Уж как она ругалась со своим законным – в соседних деревнях было слыхать. «У, Ксанка опять Петруху чистит…» - говорили мужики у магазина, - " Пойти, штоль, пузыря ему отнести… ему пузыря положено каждый день выдавать, за вредность! " - и дружно ржали.
Бабы на остановки помолчали с полминуты. Ксанка поправила здоровый пакет с продуктами, который всё норовил свалиться на сторону, прижала его ногой к лавке и спросила: - А чё сдох-то кобель? - Да крысу травленую сожрал. – Петровна не отличалась многословием, но посудачить ей иногда тоже было приятно. - А кто ж у нас крыс травил? - Да Пантюхины. - А это какие Пантюхины, что в деревне, или что на хуторе? – Ксанка заёрзала на скамейке. С Пантюхиными у неё были свои счёты – когда-то давно, ещё до её замужества, младший их сын, Валерка, слыл завидным женихом и она строила ему глазки. Но Валерка после армии скоропостижно женился на городской и поселился с ней на дедовом хуторе, чего наша героиня ему простить не смогла.
- Да на хуторе… - сказала Петровна и поняла, что зря сказала, потому как лицо соседки приобрело слегка зеленоватый оттенок и глаз сузился до размеров щели вражеского дота. - Ах, так то Валерка собачку потравил? Вот живодёр! Его самого надо было крысиным ядом отравить! - Ну ты, чё, - Петровна даже отодвинулась немножко от собеседницы – не начинай, Ксан! - Чё не начинай?! – цунами было уже не остановить. – Вона, куркули, поразвели у себя скотины! Два гектара земли в аренду взяли– куда им ещё два гектара? У них своей земли гектар и пай колхозный ещё на три с лишним – нет, ещё два надо! - Так тож сенокос… - пробовала защитить Петровна, но куда там.
Ксанка от волнения вскочила. Пакет, который она придерживала ногой, тут же завалился на бок и оттуда вывалилась пачка с макаронами. -Ах ти, тошненько, - она запричитала, нагибаясь, - вот день-деньской маешься, то в огороде, то у печки, то в магазин сбёгать, а эта королева Пантюхина – на машине! В магазин – на машине! Руки что ли отсохнут тащить? Ой, далеко – всего-то два километру по лесу – на ма-ши-не! – она выпятила губу, изображая важную Пантюхину. - От, завелась… Охолони ты, люди ж смотрят! Не в деревне чай… - Петровна уже совсем не рада была, что вообще завела разговор.
- А чё завелась? Ну чё? Ну и целуйся со своими Пантюхиными, может, они тебе осенью мяса дешевле продадут! В прошлый год почём у них мясо брала? На рынке дешевле! Да я лучше в магазин пойду, да заморозку аргентинскую куплю, чем их мясо поганое жрать буду! – вздорная баба уже никого не видела и не слышала вокруг. – Подумаешь, важные! Две машины, трактор, да и сын в институт поступил – на платное! Конечно, на бесплатное-то кто его, недоноска, возьмёт? В армию, вон, и то не взяли – справку липовую военкому отнесли! – Ксанка остановилась набрать воздуха. Лицо её из зелёного уже стало красным, люди на остановке от греха подальше разошлись по сторонам, только Петровна осталась с ней рядом, не оставляя тщетных усилий урезонить разбушевавшуюся соседку.
- Да дались тебе эти Пантюхины, Ксан, ну чё ты взъелась? – воспользовалась она паузой в потоке ругани. - Да сто лет они мне не нужны! Мне собачку жалко! Чем собачка им помешала? Подумаешь, без привязи бегает – за что травить-то? Вот изверги, зла на них не хватает! Надо участковому на них написать, пусть судят их за жестокое обращение с животными! – эта идея так вдохновила нашу скандалистку, что она замахала руками, показывая, как именно надо судить. – Что же это? Где ж это, в каком законе написано, что собак надо ядом? Нет, я напишу участковому, он их выведет на чистую воду, куркулей… Петровна возмутилась: - Ты чё, Ксан, забыла, как твоего младшего в прошлом году этот кобель покусал? Ты ж сама пристрелить его собиралась, к Акимовым ругаться ходила! - Да подумаешь, куснул разочек! Даже шрама не осталось. А Акимовым я в поле стог подожгла – так что мы в расчёте… - тут Ксанка осеклась и прикрыла рот рукой, поняв, что сболтнула лишнего. - Та-а-ак… - протяжно сказала Петровна, - так то, значит, ты стог подожгла? - Да ничего я не жгла! А надо было! И тебя надо бы спалить – тож вон, краля! Все знают, что ты с Брусей путаешься! Тьфу на тебя, тьфу! Ксанка сплюнула под ноги Петровне, подхватила пакет, затолкала в него опять вывалившиеся макароны и полезла, пихая всех локтями, в подошедший автобус.
Отправлено: 02.02.13 22:16. Заголовок: Сказка-быль про куро..
Сказка-быль про курочку Рябу.
Было это при моём предпоследнем муже, т. е. в начале 90 х годов, во времена смутные, когда пищу добывали кто как мог, а не в супермаркетах и магазинах - там было не шибкое изобилие. Однажды моя маменька в приступе любви к животным купила двух суточных цыплят возле метро. Маленькие, хорошенькие, жёлтенькие. А так как дело было перед пасхой, она подарила их моим детям со словами: " Вот, внуки мои, ухаживайте за ними, это теперь ваши питомцы!" И самоустранилась от дальнейшего. Мы с мужем очень озадачились. Детям 6 и 5 лет, какой уход они могут обеспечить, в общем понятно. Мы вздохнули и поселили цыпляток на кухне, в большой коробке за холодильником.
Один из цыплят через несколько дней сдох самостоятельно, что задачу нам упростило. Но второй оказался необычайно живуч, и дорос очень быстро до состояния здоровенной курицы - бройлерная тварь оказалась. И вот в июле мы с мужем и детьми решились-таки вывезти детей на море (где трассой, где поездом) на несколько недель. И договорились с маменькой, что убирать дерьмо за курицей и кормить её в наше отсутствие будет она, так как детям необходимы чистый воздух и море. Про нашу поездку - песня отдельная, но вот что нас ждало по возвращении - мне даже в кошмаре присниться не могло...
Вернувшись из Крыма через несколько недель, и открыв дверь квартиры я не смогла вздохнуть - шмон был такой, что с ног сшибало. Прикрыв нос рукавом, я оставила своих за дверью и пошла смотреть, кто в доме умер. И увидела в коридоре большущую записку от мамы, приблизительно такого содержания: "Жить в одном доме с вами больше не могу, мне нужен отдых, я уехала к сестре". Число и подпись. Я прикинула - свалила она где-то с недельку тому назад. Прошлась по квартире, открыла все форточки и решилась-таки зайти на кухню - дверь туда была закрыта. И я её открыла... Картина маслом, как говорил тов. Машков в фильме "Ликвидация". Коробка, в которой жила курица пуста. Вся кухня аккуратно застелена газетками ( что выяснилось позже), а сверху них ровный слой куриного помёта вперемешку с различною крупою сантиметров 5-6 толщиною. Застрано всё - и стол, и табуретки, и подоконник, и шкафчики... Даже на окно наша птичка умудрилась нагадить. А на шкафчике, на самой высокой точке, восседает эта белоснежная тварь, птица-орлица, глядя на меня осоловевшим глазом, разве что не икая. К слову, шкафчик сверху тоже засран.
Когда первый шок прошёл, мы заселили детей в комнату, со строгим указанием на кухню не выходить ни под каким предлогом, и принялись эту лебядь белую ловить. Что было пережито - не в сказке сказать, ни вслух произнесть. Я впервые в жизни порадовалась тому, что наша кухня всего 6 кв. метров. Водворив эту наглую тварь на место, в коробку, мы взялись за уборку авгиевой конюшни. Слова, сказанные нами за период уборки, повторять здесь не буду. Скажу только, что птицу нашу белокрылую мы возненавидели и порешили её таки грохнуть. И сожрать, во искупление страданий. Но тут выяснилась еще одна проблема - как её порешить? Я курей в жизни не резала, Сашечка ( муж) тоже. Резонно рассудив, что утро вечера мудренее, мы наскоро поужинали в сухомятку и улеглись спать.
Поутру, совершив все необходимые дела, мы продолжили размышлять о судьбе птички. Уж не помню, кому из нас пришла в голову идея позвать для совершения казни моего приятеля Юрку Юркевича, жившего через дорогу от меня. Юрка занимался мануальной терапией и иглоукалыванием, и по нашим прикидкам должен был знать как грамотно свернуть шею. Юркевич радостно согласился, потому как это был его холостой период жизни, он был шустр и постоянно голоден, с извечным вопросом в глазах "чего б сожрать?" Мы даже открыли новое заболевание, которое назвали "синдром Юркевича" - это когда мужчина чувствует себя сытым только первые 20 минут после еды. Сколько бы не сожрал.
И вот мы уже втроём. Курицу извлекли, Сашечка держит её, Юрка крутит шею. Крутит, крутит, а курица всё не дохнет. Я начинаю нервничать. "Ты,- говорю я Юрке,- крутани и дёрни..." Он крутанул и дёрнул. И выдернул курицу из рук моего мужа. Курица орёт, подыхать и не думает, хлопает крыльями, гадит Юрке на штаны... теперь Юрка орёт, выпускает куриную голову, с матюками оттирает штаны тряпкой... Курица взлетает на шкафчик. Я стекаю под стол от хохота.
Кадр второй. Курицу поймали, Сашечка нежно прижимает её к груди, Юрка нервно ходит по кухне. "Надо резать!"- изрекает он. "Режь!" - хором ответствуем мы с мужем. "Я не хирург!"- Юрик занервничал. Я иду на таран : "Юрик, а есть ты хочешь? Если хочешь - надо резать..." Юрик нервно закурил. Пауза, все молча сидят в ожидании, пока Юрик выкурит сигарету.
Докурил. Поднял вверх палец:"Я отрублю ей голову! Давай. Мать, топор." А топора у меня нет... Есть только топорик для отбивки мяса, с одной стороны вроде как секира, а с другой - плоскость с тупыми шипами, мясо отбивать. Я его и достаю. "Пойдёт? - говорю. " Ну если нормального нет - пойдёт и этот..." Сооружаем лобное место из табуретки, Сашечка раскладывает на нём трепыхающуюся курицу, Юрик прицелился... "Нет,- говорит, - не могу. Живая тварь, рука не подымается. Давайте её завернём во что-нибудь." Я приношу простынь, заворачиваю курицу. "Так... - Юрик в задумчивости, - а где у неё голова, куда бить?" Я приношу фломастер, ощупываю свёрток, фломастером помечаю место куда надо бить топориком. Отхожу в сторону. "Бей, Юркевич! А то без ужина останемся." Юрик закрывает глаза рукою и со всей дури начинает колошматить по свёртку с курицей ... той стороною молотка, которой отбивают мясо... Через минуту частота его ударов становится реже и я говорю сквозь слёзы (от хохота):"Хватит, Юрик... Ты её убил... Ты герой..." Юра открывает глаза и в изнеможении садится на табуретку, дрожащими руками закуривает... "Я её убил..."
Кадр третий. Опустошённый Юрик, задумчивый Сашечка сидят в скорбных позах поминают курицу водочкой. Перед ними окрававленная простыня, из которой крест-накрест печально торчат куриные лапки...
Без потрохов птичка потянула почти на 4 кг. Если б мы её вовремя не убили, она померла б в ближайшие дни от ожирения.
Отправлено: 02.02.13 22:19. Заголовок: А ну вас в болото.....
А ну вас в болото...
По утрам в деревне тихо-тихо, туманно, птицы уже не орут, как в начале лета, только иногда где-нибудь что-то пискнет, да скотина замычит, замеекает, когда её в поле выгоняют. Сонные матюги Гордеевны, которая навязывала своих овец в поле, были слышны далеко, и гармонии природной не нарушали, а только придавали деревеньке более обжитой вид.
В такое вот благостное августовское утро и пришёл к Гордеевне Сашка.
Сашка жил на хуторе в двух километрах от дороги, гордо звал себя казаком, лихо жрал самогонку и так же лихо махал плетёной нагайкой, пугая местных бабулек. В деревне его недолюбливали за гонор и склонность взять то, что он посчитает "ничейным" - разорял он дома местных эстонских дачников, что при развале Союза остались жить в благополучной Эстонии, а в родовые гнёзда прилетали только на лето. Он с дочкою Ниной появился в этих краях в начале 90х, переселился из Казахстана, где по его словам был "геноцид казачества", завёл себе сожительницу Галю и почему-то был уверен, что ему все в округе должны, потому как он казак. Через некоторое время дочка от него сбежала, слишком уж пил гоношистый папаша, и хозяйство Сашкино, которое дочка и вела, почти совсем умерло, осталась только одна полудохлая корова.
Так вот пришёл Сашка к Гордеевне в то утро пьяный и весь в слезах. - Нинка, Нинка... - плакал он навзрыд, - вызывай милицию, Нинка... - Чё случилось-то?
Разговор был, конечно, совсем другими словами, но, щадя ваши чувства я позволю себе писать более благозвучные выражения.
Вытянуть из рыдающего Сашки что-то внятное было очень сложно и Гордеевна вынесла ему полстакана самогона. Он выпил, сморщился, на выдохе решительно произнёс: - Утопил я Галю! - Где?! - Да в болоте. Вызывай милицию, Нинка! - А как утопил-то?
И Сашка, заправленный самогонкой, стал путано рассказывать.
Накануне взяли они с Галей 2 полутора литровые бутылки самогонки в соседней деревеньке. Одну нёс Сашка, другую - Галя. И что б сократить дорогу к дому решили идти напрямик, через болото. Понятное дело, что к бутылкам и Сашка, и Галя по дороге несколько раз приложились. Сашка хорошо помнил, что до болота они дошли, а вот что дальше... Утром проснулся дома, а Гали нету. Побежал к болоту, покричал - какое там... Нету. И решил, что он вчера её, видать, утопил - ссорились они по дороге шибко. С горя допил он остатки самогонки и пошёл, рыдая, сдаваться.
Гордеевна рассказом прониклась, заперла Сашку на сеновале, что б не сбежал, и позвонила участковому. Участковый приехал к полудню, и приступил к допросу уже проспавшегося слегка подозреваемого. К этому времени подъехал на тракторе ещё один житель соседней деревни - Мишка.
- Так где ты Галю-то свою утопил? - вопрошал участковый. - Не помню, - повесив голову бурчал Сашка. - А как ты её утопил? - Да не помню я... - голова опускалась всё ниже. - А ты её вообще - топил? - Да не помню я ничего! Помню, что она бутылку вторую почти вполовину выжрала, я и наорал, что дома-то пить будем? - в голосе послышалось отчаяние. - Так... Ну, а где это всё было, то, что ты помнишь, показать сможешь? - Да там... У болоте. - Так может Галя там, у болоте и спит? - Да я кричал - не вышла... - А где кричал? - Да у дома... - Так может она на другом конце болота, где вы заходили?
Сашка встрепенулся. Мысль о том, что Галя жива, его взбодрила и придала сил. - Так надо ж искать! Да я! Да я корову отдам тому, кто найдёт!
Услышав про корову, сосед Мишка встал и пошёл заводить трактор: - Залазь в кузов, показывай, где в болото заходили!
Вся компания вместе с участковым влезла в кузов и поехала к болоту.
Минут через 20 дорога кончилась, начались кочки. - Ну, показывай, где вы тут ругались? - Мишка за корову был готов перепахать всё болото. - Да вон там, где берёзки... - Сашка махнул рукой в направлении едва видной тропинки, по которой, по всей вероятности, ходило только лесное зверьё.
Мишка матерясь дошёл до берёзок, набрал побольше воздуху в лёгкие и затрубил, что твой лось, на всё болото: - Га-а-аля-а-а-а!!!... - Чё орёшь, тут я... - высунулась из-за берёзки белобрысая Галина голова. Она мирно проспала всю летнюю ночь и половину дня на кочке, просыпаясь лишь за тем, что бы сделать глоток из бутылки.
- Ну, Сашка, отдавай корову, - ржал довольный Мишка. Участковый зло поглядывал на часы - столько времени потерял впустую. Гордеевна полезла обратно в кузов трактора.
- А ну вас всех! В болото! - увидев, что бутылка у Гали пуста, Сашка не смог сдержать своего разочарования...
Корову Мишке он так и не отдал. О чём эта история? Да так... Ни о чём. Просто вот, такая история...
Отправлено: 02.02.13 22:23. Заголовок: Жили - были старик ..
Жили - были старик со старухой у самого синего моря... Ну, не то что бы уж такие старые были, да и жили у озера, а не у моря, но озеро было большое, другой берег в ясную погоду не весь видать даже с высокого обрыва. Жили они долго, почти до Золотой свадьбы дожили (а может, и дожили, кто теперь помнит...), сынов да внуков вырастили, добра нажили. Но вот померла старуха, оставив старика вдовцом на старости лет. Старик погоревал год, могилку старухину честь по чести обрядил - памятник, оградка, всё как положено, не хуже чем у людей.
Но вдруг заметили соседи, что дед стал попивать. И что зачастили к нему в гости две мадамы, со следами злоупотреблений на лице, которые пользовались в деревнях окрестных славою недвусмысленной. Соседи головами покачали, посудачили, про пример молодёжи, да про срам... А мадамы между тем к зиме у деда и вовсе поселились, наведя в зажиточном дому свой, пьяный порядок. И когда увидели соседи, как дед с обеими развесёлыми матрёшками в баню ходит - тут уж терпение у них лопнуло, стали они его стыдить. А он только посмеивается, да посылает их куда подальше.
Тогда они позвонили сыновьям дедовым: так мол и так, дед совсем с катушек слетел, не сглазил ли его кто, не навёл ли порчу? Ведь всю жизнь он был хозяином зажиточным, лишнего не пил, денег не транжирил, а тут на тебе – такой пердимонокль*. Приезжайте, ребятки, спасайте деда и дом, пока он всё хозяйство не пропил, а дом не пожёг.
А сыны-то у деда все по заграницам, паспорта эстонские (в Обозерье у большинства местных два гражданства), дык в Европах работать определились и к родителям наведывались редко - жёны-дети все в Эстонии, стариков навещать некогда. И знать не знают, что дед здесь чудит.
Приехали сыны по утру в деревню, заходят в дом отчий, а там... ни в сказке сказать, ни вслух произнесть. Даже описывать не берусь, картинку сами можете себе представить. И среди этой живописи сидит за столом дед и бутылку водки починает.
Осерчали сыны, стали батьке выговаривать: "Что ж ты, такой-сякой, позоришь нас? Что ж ты, такой-сякой, память матери в грязь топчешь? "
Встал тут дед из-за стола, да как по столу стукнет, да как гаркнет, что толстый кот, спугавшись, аж до самого потолка подпрыгнул. "Ах вы, щучьи дети! Вы кого учить вздумали? Батьку родного учить?! Я вот вас ща научу…" - и за ремень схватился. "Чем вы меня, щучьи дети, попрекаете? Я с вашей матерью честно жил, ни разу налево не сходил, пальцем её не тронул ни в жисть; вас кормил-поил, в люди вывел! Копейки не пропил, всё в дом тащил! А вы меня попрекать!"
Проснулись девки от крику, и, видя такое буйство, похватали вещички, да убежали от греха подальше, что б ненароком под раздачу не попасть.
А дед уже с ремнём на перевес на сынов пошёл: " Я по матери вашей год скорбел, как положено, свечки в церкви ставил, на могилку прибирать хожу, памятник поставил не хуже, чем тестю - красного граниту! Вы хоть помните, когда у матери День Рождения? Учить меня вздумали! Я вас щас научу…"
Погонял дед молодцов по хате, да приустал. "Садитесь за стол, щучьи дети! Помянем хоть мать, раз уж приехали…" Притихшие мужики сели за стол, взяли по налитой рюмке. "Царствие ей Небесное!"
"Ну что, - говорит дед сынам, - выпили, закусили? Езжайте теперь по домам, детей своих растите да жизни учите, а меня оставьте – буду жить, сколько мне осталось, в своё удовольствие… А что до грехов моих – перед Богом за всё отвечу, а вы мне не судьи."
Так и уехали сыны обратно в Европы. А к деду вернулись его зазнобы, и повели его в баню…
*(Пердимонокль - сценическое, театральное жаргонное, вернее, "пердюмонокль" - обозначение чего-то удивительного, из ряда вон выходящего. Произошло от сочетания двух французских слов "пердю" - терять, и "монокль" - ну, он и есть монокль. Поначалу слово существовало только как сценический термин "достаниславских" времен - у героя от удивления перед чем-то необычайным широко раскрываются глаза - и монокль из глаза вылетает, "теряется". Чаще употребляется для удивительных случаев, ситуаций, а не для предметов или явлений.)
"Сама-то Люська родом из Заходов" - рассказывала мне соседка Гордеевна, присев на чурбанчик возле поленницы. " А к нам в деревню она к Павлу поселилась, ну, ты его помнишь, застала ещё. Который в Богданова ( местная псковская психушка, куда кладут на вечную койку) помер пару лет назад. Они расписаны не были, просто сошлись, да жили. А Игорь, сынок Люськин, всё по тюрягам ошивается. Вот он-то Павла по пьянке и прибил, что его сперва в больничку, а потом уж в Богданова, потому как овощ уже, не жилец, а кто здесь за ним присматривать будет? Люська? Да за ней за самой смотреть нужно, вон, ссытся уже...." Речь Гордеевны была куда как более красочная, но настолько нецензурная, что приличных слов там даже как-то и не заметить... Пожалуй, кроме имён собственных, их и не было. Поэтому позволю себе вольный цензурный перевод.
Люська - существо с первого взляда неопределённого пола и неопределённого возраста, но при ближайшем рассмотрении становилось видно, что она всё-таки женщина. С необычно умными и ясными для алкоголички глазами . Говорила она мало, тихо, но как-то резко, отрывисто, словно выплёвывала слова через пару чудом уцелевших зубов. Близко к ней стоять было сложно, вонь была ужасной. Летом Люська ходила "в грибы", сдавала собранную лисичку Гордеевне за самогонку и еду. Осенью и весной - собирала в болоте клюкву, зимой зарабатывала непонятно чем, но за самогонкой ходила регулярно. Передвигалась медленно, пошатываясь, как привидение, никогда никуда не спешила. Да и куда ей спешить-то?
Пару раз в дом к ней прибегали взмыленные пограничники: собаки на границе брали след нарушителя и он приводил к Люськиному дому ( такой след и без собак можно взять, такая вонь...). Она честно признавалась, что ходила через границу лисичку сдавать, потому что Гордеевна "слишком мало денег даёт за лису". Погранцы ругались, требовали заплатить штраф или грозились упрятать в кутузку, Люська вяло отбрёхивалась: "Да чё найдёте - то и берите, нету у меня ничего! Хотите, вон, дрова берите..." - махала рукою в сторону трёх дежурных пленьев, принесённых из лесу. В доме у неё действительно не было ничего, кроме развалившейся старой мебели и кучи вонючих тряпок. Даже аллюминевые ложки были сданы беспутным сынком на цветмет. В кутузку погранцы брать её не решались - вся застава провоняет, так и уезжали ни с чем.
В деревне Дальнево у Люськи жил брат, Бориска. Дом у Бориски был покрепче, печка цела, и через пару лет после смерти Павла она с сыном перебралась к брату. Гуртом теплее...
В один из ноябрьских дней, когда ночью уже подмораживало, а днём было ещё в плюсе, Люська ушла с сыном Игорем в болото за клюквой. К вечеру Игорь вернулся один, буркнув, что мать где-то в болоте потерялась.
Нашли её через 4 дня. Ещё живую. Она не могла ни шевелиться, ни говорить, даже не стонала. Четверо суток в болоте без движения, когда по ночам уже до -5! Деревенские мужики притащили её к Бориске, положили на матрасик и поехали за священником, что бы соборовал умирающую. Отец Николай, наш приходской батько, тут же собрался и приехал - он никогда не делал разницы между теми, кто в церковь ходит, а кто нет. К тому моменту, когда батюшка приехал, Люська уже только глазами моргала изредка.
Соборование началось. После первого помазания болящая стала розоветь. После второго - взгляд стал осмысленным и ясным, как прежде. А к концу соборования она уже смогла сама перекреститься и даже шевелила губами, творя молитву вместе со всеми присутствующими! Весть о чуде разнеслась моментально. Соседи побежали за фельдшером, а та уже вызвала скорую - Люську увезли в больницу.
Четыре дня она пролежала в реанимации, потом её отправили в ту же Богданова, где она прожила ещё полгода. Говорят, перед едой рот крестила до самого конца. Хотя может и врут...
Игорь вскоре после смерти матери опять сел в тюрьму за мелкую кражу. Бориска помер этой весной. А люди до сих пор рассказывают о том, что "Живучую" Господь вон как перед смертью помиловал...
Пассажир, которого мы подобрали возле Моложвы, был лет 70-ти с виду, но одет аккуратно и чистенько, что довольно часто встречается в Обозерье. Вообще здесь мужчины редко доживают до такого возраста - кого озеро забирает, кого водка. Но те, что доживают, стараются за собой следить. И этот тоже был вежлив, чист и даже одеколоном сбрызнут слегка.
- А откуда вы, сами-то? - сразу поинтересовался дед. - Ячменевские. - Чё-то я не припомню таких в Ячменево, - выражения его лица мне было не видно, он сидел сзади, а голос звучал недоверчиво. - Да мы лет 5 всего как переехали из Питера. - О! А чего это? Все в Питер, а вы - из Питера... - недоверие перешло в удивление. - Да надоел город. - Это да, это понимаю... Я тож в городе не прижился. Сыны зовут, а я - не... Мне здесь хорошо. - Вот и нам здесь хорошо! - мы с мужем засмеялись.
Вишняково проехали молча. Но дед молчания не выдержал, поёрзал чуть-чуть и спросил: - А что это у вас тут за агрегат? Миноискатель? - Да. Вот, приятель оставил на пару дней, по полям-хуторам походить. Много здесь в земле интересного. - Да... Земля здесь богатая на историю. Где ни копнёшь - всё что-нибудь вытащишь... Вот у нас было здесь однажды, при Советской власти ещё, - дед подвинулся к нам поближе, что бы было нам лучше слышно.
Был совхоз здесь, поля все распаханы, не то что сейчас - всё берёзой да сосной зарастает. А тогда везде пахали, всё сажали да сеяли, всем работа была. А в поле у нас там вот, между Моложвой и Вишняково, холмик стоял, ну, небольшой такой, трактора его опахивали. Сажали там тогда картошку. Год урожайный был, картохи много, вот мы и решили по осени семенную картоху в бурт убрать до весны. А где бурт копать? Вот решили в холме этом сделать - удобно. Стали копать - мать честная, а там костей да черепов - со счёту сбились. Стали звонить в милицию, а там спрашивают - а кости-то какого цвета? Белые, желтые или коричневые? Ну, коричневые, говорим... Они опять спрашивают - а черепа-то, наверно, с зубами? Много ли зубов-то на челюстях осталось? Ну да, говорим, с зубами. Э, говорят, милиционеры, это не к нам звоните, это к археологам. Пошли мы в правление, стали оттуда узнавать номер археологов, позвонили. Там тоже спрашивают и про цвет, про зубы, и что ещё нашли вместе с костями. Ну, мы опять рассказали. Это, говорят археологи, курган. Военное захоронение какого-то там века ( уж и не помню какого), вы его закопайте обратно и ничего не трогайте. Ну мы спрашиваем, дык что, приедете копать-то? Там всякого железа вместе с костями-то много. Нет, говорят археологи, не приедем. Денег нету на раскопки. Да и в самом Пскове ещё поле непаханое, а курганов таких по области – копать – не перекопать... Не до курганов нам... Ну так и закопали мы его обратно.
Дед замолчал. Вздохнул тяжело. - А я б сейчас вот и сам бы копать взялся... Да не понимаю в этом ничего. Образования нету, а без него чего я там накопаю - порушу только. У них же там каждый кусочек ржавого железа чего-то значит, а я ж не разберусь, чего ценно, чего нет. Курганов-то этих у нас вон сколько. И в Круппе, и в Моложве, и в Борке Зимнем. Только не надо никому... Эх, что говорить-то? - в голосе его явно слышалась досада и тоска.
- Ты, сынок мне здесь, в Песках, останови. Кума у меня тут, навестить пойду, - он засмеялся. Мысли о куме его явно веселили. - Ну, спасибо вам, будьте здоровы!
Отправлено: 02.02.13 22:26. Заголовок: День Рыбака. День ..
День Рыбака.
День Рыбака в Обозерье - один из самых главных праздников. Его отмечают так же широко, как и Новый год, потому как рыбачат все, включая стариков, женщин, детей, собак и котов. Мужская часть населения, как правило, упивается до бессознательного состояния и до дому их либо довозят верные жёны, либо доползают как-нибудь сами, ежели жены по какой-то причине не случилось рядом. В этот день машины по волости ездят аккуратно, дабы случайно не передавить "ползунков", во множестве передвигающихся по направлению "в магазин - от магазина". Попался такой и нам: лёжа на спине, как жук, несчастный только слабо шевелил руками и ногами, не в силах перевернуться на живот. Сердобольные женщины, шедшие впереди нас, перевернули бедолагу и развернули его по направлению к его дому - он инстинктивно пополз, медленно, но верно... Женщины, тож не очень трезвые, рассказали нам, что раньше у Семёныча ( так звали нашего поползня) был трактор и он, напившись до икоты, любил на нём кататься. Жена всё время ругалась, потому как он дважды утопил агрегат в болоте, постоянно сносил столбы и заборы - пьяный он и есть пьяный. И вот однажды, когда Семёныч надрался в очередной раз, терпение жены лопнуло и она сняла руль у трактора. Женщины с восторгом описывали изумлённое выражение лица Семёныча, когда тот привычно вполз по ступенькам на водительское место и ... руля не обнаружил! Больше по пьянке он не катался. Пешком теперь ползает.
Отправлено: 02.02.13 22:27. Заголовок: Не вышло из меня худ..
Не вышло из меня художника.
Я добралась-таки до холстов. Вытащила на улицу мольберт, поставила в самом тихом месте двора, что б никто не мешал, стала подготавливать всё к работе. От предвкушения заломило в затылке, кровь заволновалась. Только я взялась зачищать холстик от старой грунтовки, которая почти везде уже осыпалась, из-за угла высунулась голова мелкой: - Ма, ты меня рисовать будешь? - Кисо, я пока ещё ничего рисовать не буду. Я пока только холст готовлю. - А... Ну, позовёшь, когда будешь рисовать! Я вздохнула. Рисовать Ладку с натуры удовольствие ниже среднего, потому как она хорошая модель для фото, но отвратительная для долгого позирования - через 15 минут ей надоедает, она хнычет и вертится. Через полминуты тихонько подошла бабуля: - Ой, Наташа, а ты Ладку рисовать будешь? - Ма, я пока ничего не буду рисовать. Я пока холст собираюсь грунтовать. - Позовёшь меня, когда будешь рисовать? - Да это не сегодня, холсту надо просохнуть, потом ещё несколько слоёв грунтовки надо будет положить. Дело долгое. - А-а-а-а... А мне кефир нужен. - До вечера подождёт? - У меня на сегодня, на вечер ещё есть, мне на завтра надо. - Завтра куплю. - Ну, ты же завтра уезжаешь! - Дима повезёт меня во Псков , привезёт тебе кефиру. Бабуля поджала губы. Потопталась немножко на костылях. - Ой, а у меня там, наверно, мой бульон прокис. Понюхай, пожалуйста, я вчера его кипятила... - Ма, я попозже немножко, ладно? У меня клей высыхает очень быстро. - Мне надо щи варить, а бульон прокис! - Ну, пусть Яся понюхает, у неё нюх хороший. - Яся книжку читает... - Ма, ну я занята! Неужели кроме меня понюхать бульон некому??? Бабуля подняла нос, развернулась, обиженно гремя костылями пошла к крыльцу. Несколько минут я занималась в одиночестве. Потом в окно послышался бодрый Димкин голос: - Наташ, а у нас поесть есть чего-нибудь? Уйду в Гогены... На Таити, на Гаити, на остров Пасхи, где нету родственников и бульона! В общем, не вышел из меня великий художник сегодня. Буду опять писателем - за компом меня уже мало кто решается отвлекать.
Отправлено: 02.02.13 22:27. Заголовок: Ушастик. Живёт в ..
Ушастик.
Живёт в нашей обозерской деревеньке Киршино мужичонко. Так себе мужичонко, неважнецкий, прямо скажем. И глаза залиты вечно, и говорочек невнятный, но сердце у него доброе и к зверушкам лесным расположенное. Кличут его дружбаны - приятели промеж себя просто Толик. Хотя и отчество у него есть и красивую фамилию Розов носит.
Подобрал однажды Толик в лесу косулёнка. Т.е. мелкого дитёныша косули, мамку которого подстрелили наши доблестные браконьеры. Взял к себе домой и стал воспитывать, как собственное возлюбленное дитя. Кормил из соски, спать клал с собою вместе на топчанчик в веранде. Топчанчик тот на веранде поставила его законная супруга, на тот случай, ежели непутёвый муж шибко напьётся, дык волочь что б не далеко было. Кинула его на веранду - и порядок.
Так вот. Рос косулёнок, рос и вырос в здоровенного козла. Звали его жители деревни Ушастиком. На шею ему повязали красную косынку, что бы все знали, что зверь не лесной, а вполне себе домашний. А так как навязывать на верёвку лесную гордую животину хозяин считал недостойным, то Ушастик свободно разгуливал везде, где ему вздумается, к ночи возвращаясь домой - к Толику на веранду. Понятное дело, что больше всего любил Ушастик пастись в чужих садах и огородах. Деревенские по началу терпели, а со временем начали гонять обнаглевшую животину. Но сады и огороды - это мелочь, хуже пришлось велосипедистам, коих немало по Киршино разъезжает. Козёл вошёл в возраст, отрастил вполне себе оленьи рога и стал качать права - он де, вожак в стаде. А так как других рогов, кроме велосипедного руля, он в округе не нашёл - начал выяснять отношения с велосипедами. Народ начал роптать. Прижатый к стенке мужичонко был вынужден привязать буйного сынка. Ушастик загрустил, Толик люто запил.
И вот в один из дней пришёл к нему дружбан, на предмет позвать опохмелиться. Стоит у калитки, орёт. Жена из сарая ему отвечает - спит, мол, окаянный на веранде, иди буди, коли надо... Дружбан на веранду заходит и видит - лежит под одеялом, забывшись беспокойным сном Толик. Сверху торчит голова, а внизу... из-под одеяла... торчат козлиные копыта. Охнул дружбан, осел, перекрестился, будить не посмел, похмеляться передумал, а решил твёрдо - всё, завяжу!
Откуда ж ему знать, что под одеялом с Толиком и Ушастик спит...
Через некоторое время оленя увезли - продали не то в хозяйство, не то на живодёрню... Никто не знает.
Хоронили Сонюшку. "Бабой Соней" язык не поворачивается её называть, хоть и прожила она 92 года с лихером. Последние годы она была совершенно беспомощная и жила исключительно из-за упрямства своей племянницы Ангелины. Сонюшка так чисто и заразительно смеялась иногда, что о том, что она глубокая старуха, тут же забывалось. Сонюшка блокадница. Ветеран всего, чего только можно быть ветераном, вот разве что Куликовской битвы не видала. 40 лет назад её семья купила домик в соседней с нашей деревней, в Городище, и каждое лето она жила там, до позавчерашнего дня. А позавчера вот - отмучилась... По Божьему промыслу, в этот же день, час в час в Питере умерла её родная младшая сестра, Зинаида, которую будут хоронить завтра. С Сонюшкой пришли попрощаться почти все городищенские, забыв про соседские ссоры и склоки, мирно съели по ложке кутьи, взяли конфет детям и потихоньку разбрелись... хозяйство не ждёт. В церковь и на кладбище поехало совсем немного народу, так что даже мне пришлось помогать нести гроб от церкви до могилки. Да и что там нести? Сонюшка лёгонькая, махонькая совсем, едва видать её в гробу. Батюшка елейным голосом пропел над ней панихиду, соседи, вздохнув, бросили по три щепотки земли, Сонюшку закопали... Поставили на свежий холмик цветы, свечки, помянули - и по работам разъехались. Понедельник всё-таки. Кладбище в Моложве хорошее. Холм песчаный, виды красивые, новый храм возвышается. В храме светло, пахнет ещё штукатуркой, ещё даже иконостаса нет, алтарь открытый... О вечном думается светло, без страха. Я бы хотела, что бы меня похоронили там, на песчаном холме. И что б озеро было видать от могилки.
Отправлено: 02.02.13 22:30. Заголовок: Собрание бывших колх..
Собрание бывших колхозников.
Беседуют юрист, выясняющий, кого из колхозников где можно найти, и трое мужиков: Алексеев Пётр Васильевич, Пётр Алексеевич Смирнов и Алексей Петрович Сидоров.
Ю: А где можно найти Алексея Сергеевича Петрова, 19.. года рождения? А.П.В. : А это чё за Алексей? Петрович, ты такого помнишь? А.П.С. : Чё-та не припомню... А! так это ж Лёха Поплавок! Ю: Почему Поплавок? Он же Петров? А.П.С. : Да он лет пять назад по осени пьяный в Шелони потонул. А весною всплыл, но ледоход шёл, он за валун зацепился, так две недели и болтался промеж камней - выловить не могли, ледоход жеж... Потому и Поплавок! Ю: А наследники у него есть? А.П.В. : Какие наследники? Ю: Ну, дети... А.П.С.: Дети? А как жеж! Два сына у него. Ю: А где их найти? А.П.С.: Да известно где! На кладбище. Старшой года три как повесился, а младшой - ну ты помнишь, Генка Рукастый - дык жатку ремонтировал, его гидравликой и придавило.
Вот такие хроники колхоза "От заката до рассвета" "Рассвет"...
Отправлено: 02.02.13 22:32. Заголовок: Такое вот воскресень..
Такое вот воскресенье...
Из нашего окна на кухне видно поле, дорога, а за дорогой - лес. В деревне не так много происходит событий, поэтому вчерашнее происшествие мы наблюдали всей семьёй, по очереди глазея в окошко, или тусуясь по двору. Я была во дворе, когда синие "Жигули" плавно съехали в кювет. На крышу машина не перевернулась до конца, встала на ребро - канава в этом месте узкая, разместится можно только боком. Я тут же позвала Димку, мы бегом побежали через поле. Добежав, обнаружили, что и водитель, и пассажир уже выползли и чувствуют себя чересчур хорошо, т.е. пьяны до полной невменяемости. На вопрос: "Целы?" был дан не совсем вразумительный ответ: "Ииин-науй...". Один из мужиков ходить мог, держась за машину, второй, непрестанно матерившийся, то вставал, то садился, видимых повреждений оба не имели, поэтому мы бегло осмотрев их и угрозы жизни не обнаружив, злые пошли домой. Ведь добро сами в кювет слетели, а ведь могли ж врезаться в кого-нить! К тому же на машине не было номеров. Такое в наших краях, не ведомых ГАИшникам, не редкость...
Через пару минут к ним подошла наша соседка Гордеевна. Поговорив минуту на одном с ними языке ( она крупный специалист в этой области), решительно пошла в сторону дома, один из деятелей вальсирующей походкой двинулся за ней. Гордеевна вызвала фельдшера. А второй персонаж не смог последовать за ними и выполз на дорогу, где улёгся, скрестив руки на груди - видимо, что б сразу в гроб положили, принял приличествующую случаю позу. Мимо проходящие машины стали останавливаться.
Приехала фельдшер Настя, осмотрела героев, вызвала скорую. И не потому, что пострадавшие были покалечены, а для того, что бы скорая взяла кровь на анализ, зафиксировать опьянение. Скорая приехала довольно быстро - на удивление, потому как до больнички у нас 45 км. Мужиков забрали. Машины разъехались, соседи разошлись. Через некоторое время возле лежащих Жигулей остановился мотоцикл с тремя почти трезвыми молодыми мужиками, которые убедившись в том, что внутри никого нет, быстро полезли в салон, в багажник, покидали всё, что нашли в коляску мотоцикла, поставили Жигулевича на бок, что бы удобней было разбирать - но тут опять выступила Гордеевна, популярно объяснив шустрым мародёрам, что ща ГАИ приедет, вызвали уже. Троица разочарованно почесала в затылке, развернула мотоцикл прямо по полю и свалила.
Через часок приехали ГАИцы. Долго ходили вокруг, беседовали с Гордеевной, нюхали, щупали, писали что-то. Уехали в сторону Киршино. Через часа полтора примерно вернулись, опять походили - понюхали, поговорили с теми, кто останавливался, и тут... Такого я не видела ни разу за 8 лет проживания здесь. Приехал эвакуатор!!! Вытащил Жигуля из кювета, загрузил и увёз!!! В нашей глуши зрелище невиданное, потому как обычно вытягивают трактором и на галстуке довозят до дома владельца. Я мысленно прикинула, какой счёт будет выставлен мужику, что был за рулём и подумала, что охоту ездить пьяным ему эта цифра отобьёт на некоторое время...
Пьяные в кювете у нас не редкость. И до сих пор к ним аборигены относились если не с сочувствием, то с пониманием. Видимо, что-то сдвинулось в сознании людей, раз делу дали официальный ход.
А день, между тем, вчерась был праздничный. Вход Господень в Иерусалим. Но нефига не нашлось у меня в душе ни сострадания, ни милосердия. Просто наблюдала с любопытством за жизнью насекомых...
P.S. Сегодня Гордеевна добавила несколько подробностей: 1) Мародёры на мотоцикле потом вернулись, машины не обнаружили, с горя забрались к Гордеевне в подсобку и решили устроить там банкет. Она выгнала их лопатой. Они сильно возмущались. 2) Хозяин (тот, что за рулём был), проспавшись, то ж под утро приехал с соседом за машиной и не обнаружив оной долго ругался и затаил зло на нашу деревню, зачем, мол, ГАЙцов вызвали, теперь хрен знает как машину вызволять.
Отправлено: 02.02.13 22:32. Заголовок: Из блокнота. "..
Из блокнота.
"А здесь неподалёку, за леском, деревня была. Не так давно там ещё два мужичка жили. Ну, выпивали, не без того... И вот взяли они пойла какого-то технического, сели вдвоём, выпили - оба сразу и померли. Рядом тут, на погосте, и лежат... А деревня пустая теперь."
"В доме вот этом жил мужичок-алкаш. Однажды купил какой-то дряни, ну что здесь за спирт продают, не то "Красная шапочка", не то "Льдинка". Сел за стол у себя дома, выпил - да тут же и помер за столом. Через неделю его мужики хватились - что-то не видать, не случилось ли чё, пришли - а он закоченел давно... Едва разогнули, что бы в гроб положить."
" А тут Зинка живёт. Однажды допилась до белочки, дык пришла в волость и принесла заявление о необходимости построения космодрома в её огороде. А потом пришла и переписала заявление - космодром не строить надо, а откопать, он в огороде, оказывается, закопан..."
"А вон тот дом за забором - это нашего ***, большой чиновник. Он тут фразу сказал замечательную: "Я вот тут денег из бюджета украл и ведь так замучился бумаги оформлять, что ощущение такое, будто заработал!"
Под большим навесом стоят несколько старых, убитых российскими дорогами, выкидышей отечественного автопрома. Пара древних Волга-Газ24 , Нива и Жигули шестёрка. Попович и мой муж Димочка ковыряются в Ниве, устанавливая головку блока, с целью приведения Нивы в рабочее состояние. Ковыряются часа три, пытаясь вкрутить один непослушный, съехавший с резьбы болт. За ними чуть поодаль наблюдают деревенские мужики, особо не стремясь помочь. Один из них, Сашка, через некотрое время решил таки подойти с ценным советом. - А чё вы с этой Нивой возитесь? - Да вот, хотим поездить на ней. - Так вон Волгу берите, она ж лучше. Садись, да поезжай. Только радиатор надо поставить, он текёт маленько - дык пластилином залипи, садись, да езжай... У ей, правда, стартер хреново крутит, надо шоб один замок крутил, а вот второй - с капоту железяку... Но я на ей в магаз когда езжу, на горочке ставлю там, и с горочки завожусь - милое дело, летит, как ласточка... А чё эта Нива? Ни виду, ни толку... Берите лучше Волгу, мужики!
Кстати, из 4х купленных в Нивовском фирменном магазине свечей одна оказалась нерабочая. А один из четырёх свежекупленных проводов пробивал на массу... Про остальные новые детали и говорить не хочу, все знают, что такое контурная обработка напильником. Ниву перегнали к нам в деревню, теперь она стоит в нашем гараже. Ждёт свежих запчастей...
Случилось нам давеча провожать друзей на поезд, на станции Дно. Крупный железнодорожный узел, грязноватый, заросший деревьями городишко, на центральной улице Ленина - трава по пояс. Вокзал, когда-то одно из самых красивых зданий городка, теперь обшарпан, башня и шпиль - с облетевшей штукатуркой. На стене мемориальная доска, повествующая таким случайным прохожим, как мы, о том, что в 41м здесь погиб в бою начальник линейного отдела милиции. Возле проходящих мимо поездов, стоянка которых обычно не меньше 5 минут, суетятся женщины неопределённого возраста - раки, картошечка с курицей, клюква, рыба вяленая - пассажиры лениво почёсываются, прицениваются, изредка покупают. Поезд ушёл, и женщины возвращаются в привокзальный буфет, где садятся вокруг большого стола и продолжают играть в подкидного. Вокруг них стоят их кошёлки, скучают дети, когторых некуда девать, кроме как брать с собой на нехитрый железнодорожный промысел. А чо, пусть сызмальства привыкают, учатся. И бабка так ходила к поездам, и мать. Всё копеечка. Дно.
Приехали сегодня на Тиглицкое озеро купаться. Там уже полно народу на пляже прямо с утра, кое-кто палаточки разбил, костерок-шашлычок вовсю. Рядом с нами выпивает-закусывает сильно бухая уже компания, трое, всем за полтинник, по всему видать - очень приличные люди. Двое представительных мужчин и с ними женщина, дородная, вся в золоте, ухоженная, видно, что отказывать себе не привыкла ни в чём. Мужчины уже говорят с большим усилием, норовят уснуть на травке, а женщине сильно хочется побеседовать с кем-нибудь. Она наливает всем по рюмашке, цепляет мимо проходящую, тож довольно пьяную тётку, наливает и ей, и произносит тост ( записано дословно): - Ну, давайте... За Троицу! Пусть оно... Там...За Троицу! Может оно там... Счастья нам... За Троицу! Я вам вот что скажу! Троица - это да! Счасье да... Всем! Пусть оно... За Россию, видимо, пили до нас.
Поучительный рассказ половозрелого москаля. ( рассказ дальнего родственника)
... В конце 80х была у меня барышня. В Питере жила. И я ездил к ней частенько на свидания в вагонах СВ. И вот однажды, по легкомыслию своему природному, покупая билет на Ленинградском вокзале подумал я: а вот было бы хорошо, ежели бы второе место в купе СВ приобрела какая-нибудь необыкновенной красоты девушка, я бы провёл с ней восхитительную ночь, а утром бы упал в объятия любимой в Питере... ...Вагончик тронулся, второе место осталось пустым, и я уснул разочарованный... ...Проснулся я в Клину от резкого, мощного, мускусного запаха нестираных носков и немытого много лет мужского тела. Открыл глаза. Напротив меня сидел престарелый узбек в халате. Воняло от него невыносимо - видимо, халат на него надели при рождении и больше не снимали. Он уныло смотрел в окно и монотонно напевал:
- Я встретил дэвущьку, полумесяцем брофь... На щёчкэ родынка, а в глазах лубофф... Ах, эта дэвущька, мэня с ума свэла... Разбыла серьдцэ мнэ, лышыла сна...
И так от Клина до самого Питера. Монотонно напевая. Воняя. Понял я, что нельзя своей любимой изменять даже в мыслях...
Отправлено: 02.02.13 22:37. Заголовок: Драма всей жизни. ..
Драма всей жизни.
По рассказам, в городе Порхове есть цыганский баро по имени Ваня, по прозвищу Труба. Ваня как будто целиком взят из фильмов Куштурицы, кривозуб, с золотыми коронками, несуразен и запростецки хитёр. Как у всякого приличного цыгана у Вани есть Драма Всей Жизни, ведь у всякого, кто называет себя цыганом, должна быть Драма, а то какой же ты цыган? Драма такой же неприменный атрибут, как золотая коронка, жилетка и шляпа. А Драма Жизни у Вани такова: был у него старший брат. Да такой удалой, да такой красавец, да умница такой - даже грамоте был обучен. Учёный был большой. Деффки на него стаями бросались, деньги к рукам липли, а народ прочил его в депутаты. И, по-всему видать, сглазили его, порчу наслали злые люди: связался он с плохими парнями, и испортили они его. Потому что уехал он в Колумбию, стал там главным наркобароном, прилетел на личном самолёте обратно на родину, привёз 2 тонны кокаина, а на взлётно-посадочной полосе его самолёт коварные ФСБшники расстреляли прямо из пушки... Поэтому Ваня Труба наркотиками не торгует, помня о страшной братовой судьбе. А торгует спиртосодержащими жидкостями, зачастую техническими... Хотя врут, наверно, наговаривают на него люди. Люди - они такие, злые...
Несоответствие формы и содержания. (Внимание! Ненормативная лексика!)
Наблюдала в Печорах, где мы со средней дочерью творили предшкольный шопинг, занимательную картинку. Идёт мужик с мобилой, весьма такой... хм.. подержаный мужик, второй свежести. И орёт в мобилу на всю улицу: - А не хуй спать, на хуй! Ему что-то отвечают. - А не хуй шляться, на хуй! Ему опять отвечают. - А не хуй пить, на хуй! Отключает мобилу. Сильно подозреваю, что орал по делу. Допускаю, что содержание претензии, которую он так чётко и доходчиво изложил, верно и обоснованно. Но вот форма изложения...
Идём далее. На аллейке мужики в традиционной композиции "на троих". Мужики из тех, что спят потом прямо на месте распития, не заботясь об отползании даже до кустов. Запах, антураж - соответствующий. Очень эмоционально и громко обсуждают животрепещущие внутриполитические проблемы, особенно злит их "Народный фронт". Решают создать своё общенациональное движение "Народный гнев", дабы стереть с лица земли этих "завравшихся, заворовавшихся, ожиревших кремлёвских пидоров". Сразу в мозгу возникла сюррная картинка: синяки с бомжиками, с вилами, топорами и розочками, идут штурмовать Кремль... А над ними гордо реет стяг с надписью "Народный гнев". Ой, мама.
Отправлено: 02.02.13 22:39. Заголовок: Из подслушанного. ..
Из подслушанного.
В одном присутственном месте сидела, дожидалась, пока муж закончит свои дела. Рядом сидели два молодых человека лет по 30 (да-да, для меня они молодые!), оба риэлторы, но из разных фирм. Негромко беседовали, но мне всё было отлично слышно. - Да нафиг такую работу, бегаешь, крутишься-вертишься, денег мало и вечно виноват во всём... Вот, скажи, как тебе удаётся? Ты ж спокойный, как танк и бабки зарабатываешь раза в три больше меня, а ведь одно и то же делаем! - Знаешь, ты всегда делаешь одну и ту же ошибку. Ты клиентов обманываешь. - Ну а как работать-то, не обманывая? - Да пойми ты, не выгодно это - врать! Не надо напрягаться, запоминать кому что наврал. Поэтому я спокойный. Клиенты же чувствуют всё равно, что им врут. А когда честно говоришь - они расслабляются, доверяют, а потом один честно отработанный пять других к тебе приведёт. - Да ну! Я одного надую, получу столько же, сколько ты с пяти! - Да. Но эти пятеро приведут ещё каждый по пять. Вот и считай: у тебя одна сделка в три месяца, а у меня - по десять в месяц. Поэтому я спокойный и с деньгами, а ты нервный и без гроша... - ...
Я прям дышать забыла, пока слушала. Блин, неужели что-то начинает в сознании народа меняться?
Отправлено: 02.02.13 22:39. Заголовок: Деревня Карюгово. Б..
Деревня Карюгово. Бизон.
За что его так прозвали - теперь уже никто в деревне не помнит. Да и откуда он взялся, тоже никто не знает. Прибился к местной алкоголичке - "черной вдове", у которой двое мужиков уже спилось, померли, этот вот третий по счету "муж". Походка у него нетвердая, даже когда трезв, взгляд устремлен вдаль, туда же, в даль, очевидно устремлена его единственная мысль. Когда взгляд случайно сфокусировался на соседе, стремительно кидается пожать ему руку - "Здарова! Слушай, разговор есть, серьезный, давай в сторонку отойдем..." Они отходят на два шага в сторону, Бизон что-то бормочет, сосед переспрашивает, Бизон путано что-то объясняет, размахивает руками, наконец до соседа доходит чего он от него хочет. - Нет,- говорит, - нету. - Ну, нету, так нету, - соглашается Бизон, - давай, бывай. И топает дальше, выписывая загадочную синусоиду. - А что хотел-то? - интересуется соседка. - Да цепь просил. Сосед смотрит вслед Бизону, ухмыляется: - Вот, собаку завел, хочет на цепь посадить. Я думал, на опохмел будет просить, а он, вишь, собаку завел...
Отправлено: 02.02.13 22:40. Заголовок: Находка для шпиона. ..
Находка для шпиона.
Бойкая старушка, увидев меня у соседского участка, бодро семенит ко мне, с явным интересом. - Здравствуйте! - Здравствуйте. - А что это вы тут делаете? - Геосъемку. - Ох! А что же это такое? - Участок измеряем. - А вы все измеряете? - Нет, только тем, кто закажет. - А кто ж вам этот пустырь заказал? - *Н-ские, с того конца деревни. - Это у которых в позапрошлом году дом сгорел? - Да, им. - Ой! - она всплескивает руками и радостно улыбается, - Я вам все сейчас про них расскажу!
Хорошая деревня... Народ бойкий, улыбчивый, разговорчивый...
Моя приятельница, которая работает в нашей конторе, назовём её Ардалионовна, давно уже мечтала стать гордым владельцем автотранспортного средства. И при первой же возможности пошла учиться в автошколу - начало верное, нафига машину покупать, если прав у тебя нету? Инструктор, который её обучал, внутренним чутьём почуял неладное - в тихой и скромной на вид дамочке внутри пляшут черти. Но повода не дать права ни у инструктора, ни у инспектора ГАИ не нашлось, потому как Ардалионовна юрист по образованию (и даже два юридических у неё за плечами, но это отдельная история). Поэтому инспектор с инструктором сделали всё возможное, что бы наша антилопа как можно позже выехала на дорожное покрытие, вплодь до того, что права не выдавались по причине хронического отсутствия бланков. Но пришлось-таки выдать вожделенный девой документ, после того, как она пришла в ГАИ вместе с двумя малолетними детьми и сказала, что с места не сдвинется, пока она, одинокая мать, не получит свои законные права. ГАИйцы пробовали скрыться через окно - но там решётки, а в дверях прочно держали оборону прелестные двочки - дочки Ардалионовны, плачущие во весь голос , прижавшись к ногам матери. Сердце даже у ГАИйца не камень. Права выдали.
Ардалионовна, окрылённая успехом, поехала в Белоруссию ( благо рядом) и за российские копейки купила там по рукописной доверенности старенький, но вполне себе ездибельный "Мерседес". Номера на нём белорусские, но кого это волнует, если братская республика - вот она, в двух часах езды?
И вот наша красавица за рулём. Соратники по работе если и отваживались ездить с ней куда-либо, то теряли каждый раз в весе от одного до трёх кило - в зависимости от дальности поездки. Потому как стиль вождения прекрасной девы можно охарактеризовать фразой "в поле ветер - в жопе дым". И не то, что бы нервно как-то ездит Ардалионовна, но матюгов на себя и машинку она умудряется собрать рекордное количество...
Разумеется, первая авария не заставила себя ждать. Между Печорами и Изборском, обгоняя на повороте белорусскую же "Мазду", Ардалионовна внезапно обнаружила прямо по курсу, метрах в 50 от мчащегося на скорости 100 км в час её Мерина, мирное коровье стадо, бредущее в аккурат по встречной полосе, т.е. именно там, где мчался автомобиль. Выбор между коровой и "Маздой" был не в пользу "Мазды". Наша лихая наездница оттормозила, как смогла, но в задницу передней машине въехала с хрустом.
Нудную и долгую процедуру описывать не буду, скажу лишь, что у "Мерина" в минусе бампер, радиатор и, разумеется, только что поставленный относительно новенький капот. А у несчастной новёхонькой "Мазды" треснул задний бампер и... разъехались стойки. Т. е. теперь она годится только в утиль, если по-хорошему.
Слава Богу, никто из людей в аварии не пострадал, если не считать разбитой губы Ардалионовны, которую пришлось зашивать. Зашили её насмерть, такими канатами корабельными зашили, что потом и снять их никто не мог, и несчастная дева ездила по всем окрестным хирургам и зубным врачам - и всё бестолку, уж больно место такое, опасное, никто не решался вынимать верёвки диаметром 4 мм из губы... Пришлось ехать в областную больницу Пскова. Там обалдели, но верёвки повыдергали.
Чинили Мерина всей конторой, благо у мужиков с руками всё в порядке и машинки нет надобности отдавать в дорогостоящий сервис.
И вот, через два месяца, Ардалионовна села за руль любимого автомобиля... И ровно через неделю ГАИйцы снимают у неё номера за просроченный тех.осмотр. По-счастию, мимо Печор проезжает в это время бывший владелец авто, который привозит заветный тех.талончик. Но не тут-то было - номера ГАИйцы не отдают, потому как доверенность у Ардалионовны рукописная, а нужна генеральная...
Теперь вся наша контора с замиранием сердца ждёт, что придумает наша несравненная Ардалионовна для того, что бы вызвалить номера. А она придумает. Потому что ездить за рулём своего Мерина - это единственное удовольствие, которое она имеет в этой жизни. Ничто другое ей неинтересно.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 39
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Отправлено: 02.02.13 21:56. Заголовок: Уездной барышни альбом
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума