«…Их бин нервосо!» (сборник) Известная писательница Дина Рубина живет и работает в Израиле, однако ее книги пользуются неизменной популярностью на всем русскоязычном постсоветском пространстве. «…Их бин...
Ручная кладь (сборник) «Любимая тема в жизни - путешествия. Я готова ехать куда угодно, зачем угодно, на какой угодно срок. Путешествия - то, ради чего стоит жить, писать книги В жизни ведь ко всему привыкаешь, и к жизни...
Альт перелетный (сборник) Довольно часто я размышляю о возникновении феномена мифа в сознании, в чувствовании человечества. Знаменитые сюжеты, исторические личности, произведения искусства, города могут взнестись до...
Ангел конвойный (сборник) …Своего ангела-хранителя я представляю в образе лагерного охранника – плешивого, с мутными испитыми глазками, в толстых ватных штанах, пропахших табаком и дезинфекцией вокзальных...
Гладь озера в пасмурной мгле (авторский сборник) Истории скитаний, истории повседневности, просто истории. Взгляд по касательной или пристальный и долгий, но всегда — проницательный и точный. Простые и поразительные человеческие сюжеты,...
Камера наезжает! (сборник) «Там, наверху – по моему ведомству, – всегда заботились о том, чтобы я понимала смысл копейки. А поскольку от природы я – мотало, то для такого понимания приходилось меня тяжко учить. Полагаю,...
Мастер-тарабука (сборник) Нет, все-таки надо любить! Надо влюбляться, сходить с ума, назначать свидания, задыхаться, тряся грудью, бежать к метро!
Да – возраст, да – недостаток кальция, фтора, чего там еще… у...
На Верхней Масловке (сборник) «Вот вы говорите – идеальная любовь… Для меня идеальная любовь – это сильное духовное потрясение. Независимо от того, удачно или неудачно она протекает и чем заканчивается. Я полагаю,...
Наш китайский бизнес (сборник) На редкость талантливая и обаятельная рассказчица… Дина Рубина – мастер, поразительно умеющий видеть, слышать, вникать в окружающее. Успех повестей и романов Рубиной знаменателен и...
Несколько торопливых слов любви (сборник) Она склонилась над столом и – сразу ахнула… Даже на таких, крошечных черно-белых заплатках, даже двигаясь и выгибаясь под выпуклым круглым стеклом, эти фотографии поразили ее. Все в них было:...
О любви (сборник) В сборник включены повесть «Высокая вода венецианцев» и рассказы «Область слепящего света», «На долгом светофоре», «Шарфик», «В прямом эфире», «Мастер-тарабука», «Голос в метро», «Заклятье»,...
Старые повести о любви (Сборник) "Эти две старые повести валялись «в архиве писателя» – то есть в кладовке, в картонном ящике, в каком выносят на помойку всякий хлам. Недавно, разбирая там вещи, я наткнулась на собственную...
Холодная весна в Провансе (сборник) «Солнце склонялось к вечеру, когда он вышел из дома с мольбертом и ушел в поля. Там, прислонив мольберт к стогу сена, достал револьвер и выстрелил себе в сердце. Однако рука, всегда послушная...
Цыганка (Авторский сборник) Когда расстрелянная девушка выбирается из братской могилы; когда в собственной семье ты обнаруживаешь историю оголенной страсти и преступления; когда осуществляется великая мечта артиста...
Школа беглости пальцев (сборник) «Я давно уже оплакала музыкальный репертуар моего детства. „Сонатина“ Клементи... „Турецкое рондо“ Моцарта... Бесконечное однообразие этюдов Черни... Сейчас мои пальцы бегут разве что по...
Современная проза Книги не входящие в серии Белая голубка Кордовы Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один...
Больно только когда смеюсь «Не относитесь так серьезно к литературным текстам, это не боговдохновенная Библия. Мало ли что писателю взбредет в голову вспомнить! — Хороший писатель всегда врун в самом ослепительном...
Отправлено: 13.01.14 16:01. Заголовок: Очень интересными по..
Дед пишет:
цитата:
Машинка и Велик (Отрывки)
"Они не имеют права страну грабить, потому что не любят ее. А я имею, потому что люблю. Понятно?
— Понятно, пап, — Машинка, кажется, была удовлетворена объяснениями."
А мне очень интересными показались биографические подробности из жизни Михаила Афанасьевича Булгакова. "Сталин и Булгаков" А.Н.Крылова http://www.proza.ru/2011/12/28/628
Скуратов: "Оказалось, что и в высшем руководстве Кремля, и в окружении президента практически нет людей с чистыми руками." Отрывок, стр. 153-154...
Разговор получился чрезвычайно доброжелательным.
- Только не говорите мне, что у вас в США нет коррупции, - сказал я американцам.
Гости засмеялись.
- А вот помните, у вас был закрытый доклад по коррупции, на котором Гор поставил хлесткую резолюцию: "Чушь!" или что-то в этом роде... Можно ли с ним познакомиться?
- Нам самим было бы интересно прочитать этот доклад, - сказали гости, - только найти его мы не можем до сих пор.
- Жаль. Там ведь шла речь и о главе нашего тогдашнего правительства, и о многих других. Можно было бы сопоставить с нынешними данными.
Американцы уехали из России потрясенные - они поняли, что у нас нет, а точнее, не осталось независимой уголовной юстиции, все находится под контролем Кремля или олигархов...
В чем специфика развернувшегося скандала? Во-первых, Кремль сам дал повод для него. Во-вторых, преследование Генпрокурора (дело даже не во мне, а в должности, которую я занимал) получило крайне негативную оценку на Западе. Пленка, конечно, тоже привлекла внимание, ее с интересом посмотрели и тут же забыли, поскольку встал другой вопрос: как быть с коррупцией? Пленка - это ерунда. Состряпали, и ладно, на два дня хватит развлекаловки, - а дальше что? Главное - коррумпированный Кремль и преследуемая прокуратура, как быть с этим?
Уязвимость Кремля была и в том, что слишком много знакомых лиц оказались замешанными в Рашенгейте. Прежде всего - президентская семья. Сам президент, дочери его Татьяна и Елена, позднее всплыл Леонид Дьяченко Татьянин муж, и естественно, члены "семьи" - Березовский с его веером хвостов (Логоваз, АВВА, "Андрава" - Аэрофлот и т.д.), - фигура, крайне одиозная для Запада: Волошин, который проходит по двум уголовным делам: в связи с "Чара-банком" и Мариной Францевой, когда с подачи Волошина этот банк за реальные деньги - деньги вкладчиков, между прочим, - купил фантики - обесцененные бумаги Автомобильного всероссийского альянса (АВВА) - мыльного пузыря, рожденного Березовским; и в связи с проданным векселем Агропромсервиса. Добыт этот вексель был преступным путем. Была создана финансовая структура, в которую граждане вложили свои деньги. Эти деньги были вложены в ценные бумаги, в том числе и вексель Агропромсервиса, но потом бумаги были проданы, а куда ушли деньги - неизвестно. Уголовное дело было возбуждено по статье "мошенничество". Тут и Абрамович, первая сделка с нефтью которого была криминальной. Московской прокуратурой была даже выдана санкция на его арест, но дело это было благополучно прикрыто. В республике Коми. Мамут. Более поздние данные свидетельствовали о его причастности к отмыванию грязных денег через "Бэнк оф Нью-Йорк", через Собин-банк и МДБ - Московский деловой банк и другие.
Оказалось, что и в высшем руководстве Кремля, и в окружении президента практически нет людей с чистыми руками.
Очень громко развивался скандал с БАБом - Борисом Абрамовичем Березовским, с целой связкой фирм: Аэрофлот - "Андава" - "Форюс". Материалов набралось, как я уже говорил, на целые девять томов. Это расследование - международное, совместное российско-швейцарское. Несмотря на препятствие, которое чинили адвокаты "Андавы", удалось преодолеть многие суды и заполучить документы этой фирмы. В них шла речь о финансовой деятельности трех перечисленных выше фирм: русского Аэрофлота и швейцарских "Андавы" и "Форюса". Документов было изъято столько, что для их перевозки понадобился целый грузовик, а в прокуратуре Швейцарии для них пришлось отвести целую комнату. Бумаги забили эту комнату целиком, снизу доверху.
Были вскрыты и заморожены счета Березовского, руководителей Аэрофлота Глушкова и Краснекера на общую сумму семьдесят миллионов долларов. Встал вопрос о возврате этих денег в Россию.
Видя, что следствие в России буксует, швейцарцы возбудили дело по отмыванию денег и сами назначили параллельное расследование. Не только в отношении "Андавы" и "Форюса", но и в отношении "Мабетекса". Это, кстати, стало и неким способом давления на российскую прокуратуру, которую после меня временно возглавил вначале Чайка, а потом Устинов. Наши коллеги из Швейцарии дали понять, что если российская прокуратура не доведет это дело до конца, то его доведет швейцарская сторона.
Березовский принимал очень активные усилия, чтобы дело спустить на тормозах, надеялся выкрутить руки Чайке, и когда встал вопрос об очередном продлении сроков следствия, он обратился к Чайке - пора, мол, это дело закрывать. Чайка же, понимая, чем это ему грозит, отказал. Тогда Чайку вызвал Волошин, попробовал надавить, но Чайка, надо отдать ему должное, устоял и здесь, поэтому ему пришлось вскоре покинуть Генпрокуратуру: Чайку заменили на Устинова.
По данным швейцарской стороны, из Аэрофлота в "Андаву" и "Форюс" было перекачано шестьсот миллионов долларов. Шестьсот миллионов! А из "Форюса" и "Андавы", по версии следствия, деньги уже переводились по цепочке на личные счета либо счета фирм, принадлежавших БАБу - Борису Абрамовичу Березовскому.
БАБ очень сильно забеспокоился, узнав, что генеральный директор "Андавы" Вильям Ферреро, в надежде все свалить на своих российских кредиторов, пошел на контакт со швейцарской прокуратурой и дал согласие на сотрудничество. Березовский показаний Ферреро здорово боялся.
На Западе связывали с этими аферами и зятя Ельцина Окулова, но Окулов к ним оказался непричастен.
Адвокаты Березовского бомбардировали суды исками, в свою очередь обвиняли российскую прокуратуру во всех смертных грехах, но всякий раз, получая обоснованный юридический отпор, оставались, как принято говорить в России, с носом. Они даже подали иск и в отношении Карлы дель Понте, но и тут у них ничего не получилось - Березовский только потратил деньги на своих защитников.
Расследование это оказалось очень опасным для "семьи" - слишком уж оно приблизилось к президенту и его интересам, в частности к "большому карману". Ведь не все деньги осели на счетах БАБа и его подручных Глушкова и Краснекера - часть из них прокручивалась в финансовом конвейере, проценты, естественно, оседали известно где - "детишкам на молочишко", часть шла на покупку недвижимости во Франции (на Лазурном берегу) и в других райских местах нашей матушки-земли. Кто поселится в тех царских хоромах, представляет большой интерес для следствия.
Но главным ядром Рашенгейта оказался скандал с "Бэнк оф Нью-Йорк" одним из самых крупных банков Соединенных Штатов, он занимает тринадцатое место в Америке по величине. Спецслужбы США и Англии, оказывается, уже давно отслеживали финансовые операции российских фирм, производимые через "Бэнк оф Нью-Йорк".
Повод для этого наблюдения оказался довольно необычным и печальным для России ельцинской поры. Внимание спецслужб привлекла платежка, по которой проводились деньги за выкуп одного из чеченских заложников. Довольно оригинальный, конечно, способ превращения "грязных" денег в "чистые". Информация незамедлительно попала к российским правоохранительным органам, был сделан запрос и в результате всплыл "Бэнк оф Нью-Йорк".
Банк этот уже давно проводит операции с российскими коммерческими структурами и - вольно или невольно - стал одним из тех пылесосов, которые денно и нощно откачивают валюту из России.
Недаром на Западе ходит совершенно фантастическая сумма - 350 миллиардов долларов. Такая сумма, по оценке экспертов, уплыла за рубеж после распада Советского Союза.
Ходит также и другая цифра: между 1994 и 1998 годами утечка капитала из России составила 140 миллиардов долларов.
............А власть перехватывают преемники Бориса Николаевича Ельцина, те самые, кто пренебрегает законом, хозяйничает в Кремле, как у себя на кухне, причастен к фабрикациям, к травле неугодных, к информационной лжи, к грязным технологиям выборов, и никто не знает, что они будут делать, когда станут легитимными хозяевами в России.
Отправлено: 17.10.14 06:55. Заголовок: «Назван список номин..
«Назван список номинантов на премию "НОС"»
Дата: 23.09.14 в 21:11
Жюри литературной премии "НОС" ("Новая словесность") объявило длинный список кандидатов на главный приз лучшему автору. Победителя премии назовут 30 января 2015 года. Он получит награду в размере 700 тыс. рублей.
31 октября на Красноярской ярмарке книжной культуры пройдут открытые дебаты жюри, где и будет назван короткий список номинантов. Итоговые дебаты с выбором победителя пройдут в Москве 30 января 2015 года. Каждый попавший в короткий список автор может рассчитывать на 40 тыс. рублей.
Также 1 октября на сайте премии будет открыто общее голосование, по итогам которого назовут обладателя приза читательских симпатий. У поклонников творчества современных авторов будет ровно месяц, чтобы определиться со своими предпочтениями. Победитель получит награду в размере 200 тыс. рублей.
В жюри премии "НОС" вошли театральный режиссер Константин Богомолов; главный редактор портала Colta.ru Мария Степанова; литературовед, художественный критик, писатель Ирина Саморукова; драматург, сценарист, директор "Театра.doc" Елена Гремина. Председателем жюри является поэт и переводчик Дмитрий Кузьмин.
Литературная премия НОС была основана благотворительным Фондом Михаила Прохорова для выявления и поддержки новых имен в современной художественной словесности на русском языке. Впервые премия была присуждена в 2009 году.
В лонг-лист вошли 21 автор и их произведения:
1. Валерий Айзенберг "Квартирант" 2. Светлана Алексиевич "Время сэконд хэнд" 3. Юрий Арабов "Столкновение с бабочкой" 4. Юрий Буйда "Яд и мед" 5. Линор Горалик "Это называется так" 6. Максим Гуреев "Покоритель орнамента" 7. Алексей Макушинский "Пароход в Аргентину" 8. Анна Матвеева "Девять девяностых" 9. Маргарита Меклина "Вместе со всеми" 10. Юрий Милославский "Приглашенная" 11. Александр Мильштейн "Параллельная акция" 12. Елена Минкина-Тайчер "Эффект Ребиндера" 13. Алексей Никитин "Victory Park" 14. Максим Осипов "Волною морскою" 15. Владимир Рафеенко "Демон Декарта" 16. Владимир Сорокин "Теллурия" 17. Татьяна Толстая "Легкие миры" 18. Татьяна Фрейденссон "Дети Третьего рейха" 19. Алексей Цветков-младший "Король утопленников" 20. Владимир Шаров "Возвращение в Египет" 21. Олег Юрьев "Диптих "Неизвестное письмо…"
(С) "Время секонд-хэнд» - это сборник монологов-исповедей, человеческих судеб, боли и разочарований. Общее во всех этих историях – рвущих душу и не дающих тебе ни одного шанса оставаться непричастным к описанному – наложение на жизнь отдельно взятого человека общественных катаклизмов, которые обрушивались на нашу многострадальную страну за последние полвека. Судьбы, искалеченные (да! именно искалеченные, израненные, искореженные, изуродованные) испытаниями, которые носят в нашей истории следующие названия: сталинские репрессии, ГУЛАГ, войны в Афганистане, в Чечне, перестройка, армянские и азербайджанские погромы, ГКЧП, теракты в Москве… Мы знаем обо всех этих бедах нашего государства, лично я немало читала и смотрела на эту тему. Но когда я читала книгу Алексиевич, в моем сознании происходила такая огромная работа, будто я впервые узнала о подобном… Очень сильное повествование неравнодушного, думающего человека." http://www.livelib.ru/book/1000720028
Фредерик Дар — французский писатель, в России и в мире больше известен под своим основным псевдонимом Сан-Антонио. Под этим псевдонимом написаны 183 романа о похождениях полицейского комиссара Сан-Антонио (книги написаны от первого лица) с его постоянным подчинённым, современным Гаргантюа инспектором Берюрье. Во Франции сложно найти семью, у которой бы не было в библиотеке какой-либо книги Сан-Антонио. Более того: Фредерик Дар является самым читаемым автором XX века и начала XXI века - его книги в общей сложности вышли тиражом более 300 миллионов экземпляров, а на настоящий момент ежемесячно переиздаются не менее трёх книг. Псевдоним Сан-Антонио был взят им совершенно случайно, когда Фредерик Дар ткнул пальцем в карту США, чтобы придумать англоязычное имя новому герою. Всего же Фредерик Дар является автором 288 романов, 250 новелл, 20 театральных постановок, 16 киносценариев. Его работы отличаются своеобразным, легко узнаваемым юмором и сарказмом; они насыщены подчёркнуто-грубоватой игрой слов, арго и неологизмами (т. н. «санантонионизмы», которых, по подсчётам около 20000), что делает перевод его работ крайне сложным. Во Франции даже издан словарь "Сан-Антонио", содержащий 15000 статей.
Библиография русских переводов (некоторые издания включают несколько новелл)
Как Сан-Антонио
1990 Травля. (Au suivant de ces messieurs. 1957) Пер. Чернышовой, М. «Прометей», МГПИ им. Ленина. 1992 Вы ведь меня знаете? (Moi, vous me connaissez? 1971) Пер. А. Дзюба. «Курьер», Нижний Новгород. 1992 Можно любить и лысых. (Certaines l’aiment chauve. 1975) Сборник «Мир детектива», Изд-во «ГАРТ», А/О «Принтест», Таллинн. 1992 У мышек нежная кожа. (Les souris ont la peau tendre. 1951) Пер. В. Заболотного, М. МП «Владан». 1992 Я боюсь мошек. (J’ai peur des mouches. 1957) Пер. В. Заболотного, РППО «Союзбланкоиздат». 1992 Волк, переодетый бабушкой. (Le loup habille en grand-mere. 1962) Пер. В. Заболотного. Изд-во МП «Владан». 1992 Стандинг или правила хорошего тона в изложении главного инспектора полиции Александра-Бенуа Берюрье. (Le standinge selon Berurier. 1965) Пер. А. Мигачева, М. «Соваминко» совместно с «Русский Медведь». 1993 Привет, святой отец. (Salut, mon pope. 1966) Пер. Т. Левиной, М. «Огонек» (приложение). 1993 У кошечек нежная шкурка. (Les souris ont la peau tendre. 1951) Пер. С. Дубина. Серия «Остросюжетный детектив». Вып. 15. М. СП «Парнас». 1993 Моё почтение девчонке. (Mes hommages a la donzelle. 1952) Пер. К. А. Красногорской, Серия «Остросюжетный детектив». Вып. 16. М. «Фемида-Ю». 1993 Архипелаг Малотрю. (L’archipel des malotrus. 1967) Пер. К. А. Красногорской. Серия «Остросюжетный детектив». Вып. 17. М. «Фемида-Ю». 1994 Не спешите с харакири. (Fleur de nave vinaigrette. 1962) Пер. С. Кокла. — М. «Звонница». 1994 Стендинг или правила приличия по Берюрье. (Le Standinge selon Berurier. 1965) Пер. Г. Барсукова. М. «Топикал». 1994 Сан-Антонио у маков. (San-Antonio chez les Mac. 1961) Пер. А. Михилева и В. Хлопонина. Изд-во «Дельта», Харьков. 1995 Смертельная игра. (Entre la vie et la morgue. 1959) Пер. В. Бережного. 1995 Дама в чёрной вуали. (Сан-Антонио, Du poulet au menu. 1958) Пер. Л. Васюковича. «Борисфен», Киев. «Библиотека полуночника». 1995 Княжеские трапезы. (Les soupers du prince. 1992) Пер. Веры Шервашидзе и А. Щедрова. М. «Новости». 1996 Безымянные пули. (Des dragées sans baptême. 1953) Пер. В. Е. Климанова. М. «Канон». Т. 1. 1996 Неприятности на свою голову. (Du mouron à se faire. 1955) Пер. В. Е. Климанова. М. «Канон». Т. 2. 1996 Подлянка. (Le coup du père François. 1963) Пер. В. Е. Климанова. М. «Канон». Т. 3 1997 Джоконда с пистолетом. (Passez-moi la Joconde. 1954) Пер. А. Баранова. Минск «Интердайджест». 1998 Мёртвые не кусаются. (Le loup habille en grand-mere. 1962) Пер. Л. А. Саврова. М. «Физкультура и Спорт». 2009 Сан-Антонио. Избранные произведения в 3-х томах (13 произведений). М.: «Терра-Книжный Клуб». Пер. В. Е. Климанова.
Выпущены в серии «Иронический детектив» Пер. А. В. Мусинова, Т. Е. Березовской. М. «Фантом Пресс»
1997 Слон — это обман. (Un elefant, ca trompe. 1968). 1997 Голосуйте за Берюрье (Votez Berurier. 1964). 1997 Слепые тоже видят. (Appelez-moi cherie. 1972). 1998 Большая Берта. (Moi, vous me connaisez? 1971). Пер. Е. Полецкой. 1998 Берюрье в гареме. (Berurier au serail. 1964). 1998 Серенада для Грейс. (Serenade pour une fille defunte. 1954). 1998 Беби из Голливуда. (On t’enverra du monde. 1959). 1998 Улица мертвецов. (Rue des Macchabees. 1954). 1998 Ёлка в подарок. (San-Antonio met le paquet. 1959). 1998 Провал операции «Z». (La rate au court-bouillon. 1965). 2000 Игра в четыре ноги. (Du sirop pour les guepes. 1960).
Выпущены в серии «Переводы Геннадия Барсукова» М. Цитадель.
2001 Берю и некие дамы. (Beru et ces dames. 1966). 2004 Стендинг или правила приличия по Берюрье. (Le standinge selon Berurier. 1965). 2004 Берю и некие дамы. (Beru et ces dames. 1966). 2004 Сексуальность. (La sexualite. 1971). 2004 Крик морпиона. (Le cri du morpion. 1989). 2004 Клянусь. (Je le jure. 1975). 2009 История Франции глазами Сан-Антонио или Берюрье сквозь века (L’Histoire de France vue par San-Antonio. 1964)
Как Фредерик Дар
1991 Палач плачет (Le bourreau pleure). Пер. Н. Нолле. М. «Новости». 1991 От этого не умирают (On n’en meure pas). Пер. Н. Нолле. М. Физкультура и спорт. Спортивный детектив, Вып. 3. «Запрещенный прием». 1991 Чудовище из Сен-Жермена. (Le bourreau pleure). Издательский Центр НПО «Всесоюзная Книжная Палата» 1991 Любовник на двоих. (C’est toi le venin). Пер. А. Жуковского. Смерть, о которой ты рассказал. (La mort dont tu parlais). Пер. И. Зуб, И. Лукашевой. Минск, Дайджест. 1992 Грузовой лифт. (Le monte-charge). Пер. С. Коштиал. «Book Chamber International». 1992 Подонки. (Les scelerats) АПК «Северный Дом», Сургут 1992 Остались только слёзы. (Les yeux pour pleurer). Пер. Н. Нолле. М. Ассоциация Блик, Ж-л «Театр», РИК Культура «Убийца, ваш выход». 1992 Ты — настоящая отрава. (C’est toi le venin). Пер. С. Хачатуровой. М. Восхождение. Серия «Классика зарубежного детектива», Т. 2. Французский Детектив. * 1993 Любовник на двоих; Зодиак-ЭКО. 1994 Человек, изменивший своё лицо. 1994 Убийца. (Kaput. Un tueur). Пер. В. Ластивняк. Киев. РПО «Полиграфкнига». 1994 Выродок. (Kaput. Un tueur). Пер. В. Ластивняк. Харьков. ИМП «Рубикон». 1996 Расплата. Пер. А. Жуковского. «Интердайджест», Минск. 1996 Брак по объявлению. Пер. И. Зуб. «Интердайджест», Минск. 1998 Глаза, чтобы плакать. (Des yeux pour pleurer). Пер. Л. Яркиной. М. «Терра — Книжный клуб». 2000 По моей могиле кто-то ходил. (Quelqu’un marchait sur ma tombe). Человек с улицы. (L’homme de l’avenue). Пер. А. Щедрова. М. Вагриус.
Интересные факты
Список псевдонимов San-Antonio Frederic Antony Max Beeting Maxel Beeting William Blessings Eliane Charles Frederic Charles Leopold Da Serra Antonio Giulotti Verne Goody Kill Him Kaput Cornel Milk L’Ange Noir Wel Norton F. D. Ricard Sydeney Andre Berthomieu M. G. Pretre
Отправлено: 04.01.15 14:03. Заголовок: Мальгин Андрей Викто..
Мальгин Андрей Викторович
Отзывы о книге
"Советник президента"
"Критик и журналист Андрей Мальгин, один из самых зубастых публицистов раннеперестроечной поры, молчал десять лет, занимаясь проектами, далекими от словесности. Все это время, как выяснилось, он изучал жизнь. Теперь он закончил роман "Советник президента", который выйдет в свет в двадцатых числах января. Ну, братцы! "Шишкин лес" отдыхает. Здесь главного героя тоже узнают все - не хочу, чтобы он настораживался раньше времени, а потому не назову основного прототипа. Вы найдете тут всех - иных под прозрачными псевдонимами, иных в предельно обобщенном виде, но мало не покажется никому. Чиновники Московской мэрии, гении воровства и совершенно азиатского лизательства; молодые гэбешные волки из президентской администрации; журналисты и шоумены, скурвившиеся прожектора перестройки и маразмирующие шестидесятники, мальчики и девочки из растленной золотой молодежи... никого не пожалел человек, который в начале девяностых искренне верил в возможность какого-то нового пути! Всю силу своего разочарования вложил он в эту трехсотстраничную книгу, которую вы наверняка не сможете купить уже через день после выхода". Скрытый текст
Дмитрий Быков, газета Собеседник "В списках российских бестселлеров на этой неделе появился роман Андрея Мальгина "Советник президента". В рейтинге крупнейшего Интернет-магазина "Озон" только что вышедшая книга уже борется за первое место с мировым бестселлером "Код Да Винчи" Дэна Брауна. Журналист, основатель одного из самых известных аналитических журналов перестроечных лет "Столица", Андрей Мальгин в своем первом художественном произведении рассказывает об одном из советников президента России, его семье и окружении... Это в первую очередь сатирический роман".
Дмитрий Волчек, радиостанция "Свобода" "В нынешнем феврале, по данным интернетовского книжного магазина "Озон" список отечественных бестселлеров возглавил изданный, правда, не только что, а некоторое время назад роман "Советник президента" пера известного журналиста и коммерсанта Андрея Мальгина. И продается не хуже, чем "Код да Винчи"... Вообще, разочарование в либерализме и демократии уже давно в большой моде, так что... уже и с этой стороны массовый читатель-единомышленник Мальгину был обеспечен... А коли в моде быть разочарованным во вчерашних неколебимых ценностях Чайльд Гарольдом, от откупорь шампанского бутылку и беги в книжный магазин за Мальгиным".
Николай Климонтович, "Газета.ru" "Обложка данного издания сулит потенциальным читателям нечто невиданное и неслыханное: "Эта книга еще до своего выхода в свет стала скандальной", "трудно найти в текущей литературе более злое и саркастическое сочинение", "смеяться вы будете беспрерывно" - это все о романе "Советник президента". А "веселый и дерзкий мальчишка, который любит разорять тоталитарные птичьи гнезда" (Валерия Новодворская), "милый человек, разводящий дома пираний" (Алла Боссарт) и даже "люблю я Мальгина Андрея, - что очень странно, не еврея" (Сергей Довлатов) - об его авторе, поведавшем городу и миру "сенсационные подробности личной жизни чиновников кремлевской администрации"... И т.д. и т.п. - на двухстах с небольшим страницах Андрей Мальгин всеми силами старается убедить читателя, сколь этически безобразно бытийствуют и экзистенциируют высшие чины государства Российского. Во всех подробностях, которые может знать только человек, наблюдавший жизнь этих чинов достаточно близко... Остается только позавидовать, как ему в условиях тотального морального разложения удалось сохранить нравственную чистоту, дающую право на разоблачительный пафос".
Ольга Рычкова, "Литературная газета" Эта книжка самая новая, поначалу изданная малым тиражом, который мгновенно превратился в большой и вошел в топ-листы книжных магазинов. Автор - журналист Андрей Мальгин, называется "Советник президента". Поскольку среди советников президента писатель лишь один, кто такой Игнатий Присядкин, двух мнений быть не может... История эта не совсем про советника президента, а вовсе даже про его жену. Никто, впрочем, не хочет до такой книжки про себя дожить. Все редакционные дамы, затрепавшие томик до безобразия, пищали и грызли себе локти от зависти. Мужчина оказался гораздо более способен к полировке "костей" добела.
Ольга Бакушинская, газета "Комсомольская правда" Здесь можно констатировать: Мальгин пишет правду... Получилось, однако, читабельно. Фигура маразматика-демократа горбачевско-ельцинского розлива, "сосланного" в псевдосоветники к Путину, позволяет с ненавистью и презрением изобразить - рядом с главным героем и в его собственном, опухшем от водочки "Абсолют", лице - сильных мира сего и обслуживающую их интеллектуальщину всех трех эпох. И тут уж о Войновиче лучше забыть - и записаться в ученики к Петронию.
Владимир Топоров, интернет-газета "Взгляд" "Среди бестселлеров первого месяца нового года появился очередной претендент на первое место. Это роман Андрей Мальгина, бывшего главного редактора журнала "Столица" "Советник президента". Роман, как и положено, в художественной форме исследует политическую ситуацию в России, сложившуюся после перестройки и ищет ответы на многие важные вопросы, в том числе - почему демократы, столь популярные в конце 80-х годов прошлого века, так быстро потеряли общественную поддержку и, можно сказать, сошли со сцены, уступив место откровенным карьеристам, очень часто с чекистской или комсомольской биографией. Роман Андрея Мальгина не претендует на инновационность формы. Понятно, что и политические решения в нем подчинены не только поиску самых точных ответов, но и законам сюжетостроения. Но, как отметил один из читателей романа в Интернете, "книга Мальгина, конечно, не шедевр мировой литературы, но читать ее настолько интересно, что хочется продолжения".
Михаил Берг, радиостанция "Свобода" "Андрей Мальгин появился на общественном горизонте в лихие годы перестройки. Тогда он пламенным пером публициста клеймил разных врагов демократии. Журнал "Столица", который Мальгин возглавлял, пользовался огромной популярностью и не в последнюю очередь благодаря колонкам редактора. С тех пор прошумело много весен, Андрей Мальгин ушел в тень и, говорят, руководит неким коммерческим предприятием. Но литературный темперамент, похоже, не дает ему наслаждаться карьерным успехом. Он обратился к жанру романа-памфлета. В результате получилось сочинение, которое охарактеризовано в издательской аннотации так. "Эта книга еще до своего выхода в свет стала скандальной. В ней вы найдете сенсационные подробности личной жизни чиновников кремлевской администрации. Смеяться вы будете беспрерывно". ...Если строго определять жанр труда Мальгина, то наиболее подойдет для этого слово "сплетня". Автор пересказывает слухи, цитирует частные разговоры и подобные тому авторитетные источники."
Юрий Арпишкин, радиостанция "Московские новости" Книга Андрея Мальгина "Советник президента" вышла третьим тиражом. Подлости новых правителей разоблачены в завоевавшем успех романе. В своей книге "Советник президента" он описывает "русскую приватизацию" идей демократии и свободы новой, так называемой "либеральной" номенклатурой через историю одной семьи - Присядкиных. Написано великолепно! Два первых тиража этой сатиры уже разлетелись, как горячие пирожки, несмотря на то, что пресса практически не упоминала о ней. Едва завуалированные, чуть гротескные, замаскированные персонажи русской политической жизни появляются на сцене Андрея Мальгина. Идет игра на смерть. Никого не пощадили. Ни защитников прав человека, как Игнатий Присадкин, который пускается во все тяжкие, чтобы получить импортную машину с водителем, ни функционеров президентской администрации. Неизбежно вспоминается Гоголь и его "Мертвые Души", хоть Андрей и не претендует на обладание тем же литературным талантом. Этот возмутитель общественного спокойствия развлекается, демонстрируя "международные карьеры" журналистов, известных на Западе, потому что они "сражаются за свободу", консультантов в итальянских костюмах, политологов, живущих по соседству с Барвихой или Жуковкой, которые сделали своей профессией "оценку реформ", а также политиков и их роскошные особняки. Своими острыми зубами он буквально рвет на части этих "тартюфов свободы", которые тщательно подготовили для себя "запасной аэродром где-то в Европе или Соединенных Штатах, на случай, если все закончится плохо"... Все старые " кормушки " коммунистической бюрократии остались на месте. Функционеры, зачастую связанные с криминальными структурами, поделились с новыми демократами своими привилегиями, о которых те последние до того момента и понятия не имели. В "Советнике президента" Валентина, жена Игнатия Присядкина, во время одного из приемов - "фуршетов" - узнает, как зарабатываются деньги. Ошеломленная, она слушает о том, как осуществляются самые беспроигрышные комбинации. После чего она немедленно принимается давить на своего старого мужа, заставляя его воспользоваться своим положением кремлевского советника и сделать на этом положении бизнес. Мир, описанный Андреем Мальгиным, переполнен цинизмом. Действие происходит в наши дни, и Андрей уверяет, что все "списано с натуры".
Ирина да Шикофф, "La Figaro"(Франция) Книга "Советник президента" Андрея Мальгина, известного перестроечного журналиста и бескомпромиссного антикоммуниста, почти сразу взлетела в верхние строчки книжных рейтингов. Злой, местами - за гранью фола памфлет на околокремлевских демократов поверг в ужас многих вчерашних соратников Мальгина. Но знающие люди не удивились. Публицист Алла Боссарт как-то заметила: "Андрей Мальгин - милый человек, разводящий дома пираний". И все же не таков Мальгин, чтобы только ради красного словца вынести на публику грязное демократическое белье.
"Книжное обозрение" Издательство "Колонна" в январе печатает "Советника президента" Андрея Мальгина. Обычного для небольшого издательства тиража - две тысячи - не хватает, приходится допечатывать... Своим "Советником президента" Мальгин сорвал банк благодаря обещанию, заявленному в названии, - дать поглядеть, что же там, рядом с президентом. Президент содержит при себе советника по правам человека, стоящего на пороге маразма (и в конце книги этот порог переступающего), с которым почти никогда не видится, но и не выгоняет, чтобы не дразнить правозащитников. Правозащитники же изображаются как алчная банда халявщиков...Представители издательства, предлагая книгу фирме-распространителю, напирали на то, что в ней содержится критика нравов в президентской администрации. И это оказалось безупречной рекомендацией.
Евгения Лавут, радиостанция "Большой город" Это роман на 200 страниц о нелегкой жизни нашего чиновничества, номенклатуры - как новых времен, так и старых... Злобы и сарказма автору не занимать. Андрей Мальгин был известен лет 15 назад как острый публицист, основатель и главный редактор перестроечного журнала "Столица", издания либерального, антикоммунистического, и в общем, ставшего заметной вехой в истории новой русской журналистики. Но ни связей своих, ни пристального взгляда на, скажем так, процессы становления "новой демократической России" и ее властных структур Мальгин не утерял. Объектом внимания памфлетиста становится в книге так называемая "правозащитная" тусовка, а также - (в основном, отставные) кремлевские чиновники, некоторые представители литературной общественности, писатели и их жены с детьми, околополитические деятели, дачники Рублево-Успенского направлению, ну и так далее. Тема, в общем, модная, почти гламурная. Имена персонажей - узнаваемые, начиная с главного героя - писателя Игнатия Присядкина, когда-то прославившегося повестью, написанной на чеченском материале, а ныне состоящего советником при президенте, курирующим (по крайней мере, на словах) вопросы, связанные с ущемляемыми правами человека, - и заканчивая многочисленными персонажами второго плана и эпизодическими: вроде правозащитницы Анны Бербер, журналистки Аллы Поллитровской, бывшего главы президентской администрации Хилатова, экс-советника бывшего президента Сутарова и т.д. Начинается всё с того, что советник президента, писатель Присядкин, на самом деле, в маразме. Хоть и с периодическими просветлениями. Вокруг него мутит всякие делишки его пронырливая жена Валентина, на подхвате - дочка, сочиняющая на досуге некрологи по родному отцу, изучающая книжку "Всемирная история отравлений" и все в том же духе. Забавны описания банкетов-фуршетов, "кремлевской" поликлиники, всяких мелочей из быта "допущенных к кормушке". Интересно, что на последней странице книжки, рядом с выходными данными, указан адрес электронной почты автора. Так что всякий может выразить свое мнение лично писателю.
Отправлено: 08.02.15 08:21. Заголовок: Еженедельно по прось..
Еженедельно по просьбе «Медузы» литературный критик Галина Юзефович рассказывает о самых интересных книжных новинках, изданных в России. Новый обзор посвящен трем честным и бескомпромиссным книгам — «Живым картинам» Полины Барсковой, «Железной кости» Сергея Самсонова и «Стоунеру» Джона Уильямса.
В сегодняшний обзор включены книги, явно написанные с прицелом в вечность — без скидок на читательские слабости и ожидания, без компромиссов и, как мне думается, без особых надежд. Книги, появившиеся потому, что автор не мог удержать их в себе. Чтение не сказать чтобы легкое, но вызывающее бесспорное уважение — пополам с известной оторопью.
Полина Барскова. Живые картины. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2014
Полина Барскова — не только поэт, но еще и ученый-гуманитарий. И главная ее не то любовь, не то болезнь, не то предмет научных исследований (а на самом деле, все сразу) — это блокада Ленинграда, которую Барскова исследует в обеих своих ипостасях — поэтической и академической. Как ученый она пишет о блокаде большую монографию, основанную на архивных материалах, как поэт выпустила цикл стихов «Справочник ленинградских писателей фронтовиков 1941–1945». Новая ее книга «Живые картины» — тоже про блокаду, но теперь к двум уже известным лицам Барсковой добавляется третье: на сей раз она отправляется в свое персональное чистилище, облачившись в маскарадный костюм прозаика.
Маскарадный — потому что, конечно, никакая это не проза. Скорее можно говорить, что «Живые картины» — проекция личности автора (напомню, пишущего стихи про блокаду и одновременно работающего над научной книгой о ней), отлитая — действительно, в условно прозаический текст, если считать таковым любой текст без выраженного размера и рифмы, да еще и разбитый на главы.
Воспоминания детства переплетаются на страницах книги с историями блокадников (самая щемящая из них — про любовь между женщиной-искусствоведом и мужчиной-художником, оставшимися умирать в мертвом ледяном Эрмитаже), случайные впечатления и выцепленные зорким глазом детали — с живыми голосами из прошлого. Композиция дергается, как при съемке «с руки», метания авторской мысли порой угадываются лишь по светящемуся энергетическому хвосту, а поток ассоциаций кажется непредсказуемым и не всегда прозрачным. И тем не менее из всего этого — из непережитых травм, своих и чужих страхов, из цитат и визуальных образов — складывается какой-то удивительно достоверный оттиск страшного времени. Если уж говорить о блокаде, то, пожалуй, именно так — как о личном переживании, как о собственном опыте, длящемся и не завершенном.
Сергей Самсонов. Железная кость. М.: РИПОЛ Классик, 2015
Если можно представить себе книгу, расположенную на противоположном конце эстетического спектра по отношению к «Живым картинам» Барсковой, то это — «Железная кость» Сергея Самсонова. Чугун и сталь против рвущейся и летучей субстанции человеческой жизни, завод и зона — против блокады и Эрмитажа, по-платоновски тяжкий и гулкий язык — против порхающего поэтического, без малого семьсот страниц — против ста с небольшим.
Новый роман Сергея Самсонова — произведение, которое вообще непонятно как могло появиться сегодня, да еще в голове человека, родившегося в 1980 году и, по сути дела, заставшего только горькое послевкусие советской эпохи. Между тем его герои с говорящими фамилиями Чугуев и Угланов — оба выходцы из города Могутова (под этим названием скрывается Магнитогорск) и та самая пресловутая «железная кость» — представляют собой идеальные образы позднесоветского агитпропа. Потомственные металлурги, яростной любовью влюбленные в выплавляемую ими сталь, ревнители пролетарской чести, готовые приносить любые жертвы и требовать их с других, они словно бы сошли с плаката 1970-х — утратив, впрочем, по дороге романтическую нечеткость прорисовки и сентиментальный флер.
То сходящиеся, то расходящиеся истории сталевара Чугуева и сталелитейного олигарха Угланова, сплавленные в сложную и не всегда постижимую разумом конструкцию, обладают чертами настоящего постсоветского эпоса. Гибель и новое рождение отечественной тяжелой промышленности, личный успех и коллективный крах, бандиты и почти не отличимые от них менты, чугун, сталь, кровь, а также, разумеется, обязательные в этом ряду сума и тюрьма — Самсонов берет изъезженную до невозможности тему 1990-х — начала нулевых и говорит об этой эпохе так, как никто до него.
Однако главное в романе Самсонова — не «что», а «как», и настоящий герой «Железной кости» — не сталь даже, но язык. Тяжелый, нарочито и продуманно неповоротливый, сложный, лаконичный и вместе с тем какой-то антикомпактный — он одновременно и главный бонус, и главная проблема романа. Продираться сквозь текст неимоверно трудно (прочесть больше двадцати страниц подряд — как отстоять смену в горячем цеху) и в то же время захватывающе интересно. Более того, потом непросто переключиться на что-то иное: все, написанное не по-самсоновски, кажется слишком простым, грубым и каким-то неорганичным.
Коротко говоря, это не та книга, которую порекомендуешь другу в отпуск, но если Самсонову повезет, то лет через пятьдесят нашу эпоху и ее литературу будут изучать именно по его роману.
Если книгам Полины Барсковой и Сергея Самсонова до статуса официальных шедевров еще жить и жить (и перспективы не вполне ясны), то со «Стоунером» Джона Уильямса все уже понятно. Уильямс, американский литератор второго ряда, выпустил свой роман в 1964 году, в покое и умеренной безвестности прожил еще тридцать лет и был окончательно забыт после смерти. Однако в 2003 году «Стоунера» где-то откопали составители серии New York Review Books Classic, переиздали с предисловием ирландского классика Джона Макгахерна, подняли на щит, и с этого момента началось шествие романа по миру — тем более триумфальное, что совершенно неожиданное. Сегодня никаких сомнений в том, что роман Уильямса — чистейшей воды жемчужина и одна из величайших вершин американской литературы ХХ века, ни у кого не осталось. Во Франции Уильямса переводит и превозносит Анна Гавальда, критики всего мира поют ему осанну и — вот уже почти десять лет «Стоунер» не покидает списки бестселлеров.
Первое, что нужно сказать о романе Уильямса — все расточаемые ему похвалы расточаются не напрасно: это правда потрясающий текст (в потрясающем, надо заметить, переводе Леонида Мотылева). Во-вторых, важно предупредить, что текст этот образцово неяркий, приглушенный, обманчиво бедный на выразительные средства и как будто слегка подсушенный. И наконец, в-третьих, будьте готовы: немногие произведения мировой литературы способны пробуждать в читателе столь острое — вплоть до физического дискомфорта — чувство сопереживания.
Пожалуй, это главное. Сюжет (как сюжеты большинства по-настоящему важных романов) прекрасно укладывается в предложенную некогда Мопассаном универсальную формулу «Une vie» — «Жизнь». Уильям Стоунер (явное альтер-эго автора), крестьянский паренек с загрубевшими руками, приезжает учиться в сельскохозяйственный колледж, но вместо того чтобы изучать химию почв, самым безответственным образом влюбляется в английскую литературу. Как это часто бывает, любовь меняет Стоунера — он словно бы просыпается от двадцатилетней спячки и становится другим человеком. Этому новому Стоунеру нет обратного пути на ферму — конечно же, он идет в аспирантуру, а после остается преподавать на родной кафедре. Все, что с ним будет происходить дальше, — это история одинокого интеллектуала, трогательного сухаря и, по большому счету, неудачника. Несчастливый брак, захлебнувшийся роман с младшей коллегой, ровная скучная карьера, единственная изданная (и не принесшая своему создателю ни славы, ни почестей) книга, тихая смерть от рака…
Словом, обычная жизнь обычного академика средней руки, любителя чтения, молчуна и зануды. Объяснить, в чем тут магия и как она работает — редкий случай, не возьмусь. Но, пожалуй, это тот еще более редкий случай, когда могу сказать: читать обязательно.
Чехов А. П. Рассказ, которому трудно подобрать название // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982.
Т. 2. [Рассказы. Юморески], 1883—1884. — М.: Наука, 1975. — С. 80—81.
РАССКАЗ, КОТОРОМУ ТРУДНО ПОДОБРАТЬ НАЗВАНИЕ
Был праздничный полдень. Мы, в количестве двадцати человек, сидели за большим столом и наслаждались жизнью. Наши пьяненькие глазки покоились на прекрасной икре, свежих омарах, чудной семге и на массе бутылок, стоявших рядами почти во всю длину стола. В желудках было жарко, или, выражаясь по-арабски, всходили солнца. Ели и повторяли. Разговоры вели либеральные... Говорили мы о... Могу я, читатель, поручиться за вашу скромность? Говорили не о клубнике, не о лошадях... нет! Мы решали вопросы. Говорили о мужике, уряднике, рубле... (не выдайте, голубчик!). Один вынул из кармана бумажечку и прочел стихи, в которых юмористически советуется брать с обывателя за смотрение двумя глазами десять рублей, а за смотрение одним — пять рублей, со слепых же ничего не брать. Любостяжаев (Федор Андреич), человек обыкновенно смирный и почтительный, на этот раз поддался общему течению. Он сказал: «Его превосходительство Иван Прохорыч такая дылда... такая дылда!» После каждой фразы мы восклицали: «Pereat!»1 Совратили с пути истины и официантов, заставив их выпить за фратернитэ...2 Тосты были шипучие, забористые, самые возмутительные! Я, например, провозгласил тост за процветание ест... — могу я поручиться за вашу скромность?.. — естественных наук.
Когда подали шампанское, мы попросили губернского секретаря Оттягаева, нашего Ренана и Спинозу, сказать речь. Поломавшись малость, он согласился и, оглянувшись на дверь, сказал:
— Товарищи! Между нами нет ни старших, ни младших! Я, например, губернский секретарь, не чувствую ни малейшего поползновения показывать свою власть над сидящими здесь коллежскими регистраторами, и в то же время, надеюсь, здесь сидящие титулярные и надворные не глядят на меня, как на какую-нибудь чепуху. Позвольте же мне... Ммм... Нет, позвольте... Поглядите вокруг! Что мы видим?
Мы поглядели вокруг и увидели почтительно улыбающиеся холуйские физии.
— Мы видим, — продолжал оратор, оглянувшись на дверь, — муки, страдания... Кругом кражи, хищения, воровства, грабительства, лихоимства... Круговое пьянство... Притеснения на каждом шагу... Сколько слез! Сколько страдальцев! Пожалеем их, за... заплачем... (Оратор начинает слезоточить.) Заплачем и выпьем за...
В это время скрипнула дверь. Кто-то вошел. Мы оглянулись и увидели маленького человечка с большой лысиной и с менторской улыбочкой на губах. Этот человечек так знаком нам! Он вошел и остановился, чтобы дослушать тост.
— ...заплачем и выпьем, — продолжал оратор, возвысив голос, — за здоровье нашего начальника, покровителя и благодетеля, Ивана Прохорыча Халчадаева! Урраааа!
— Уррааа! — загорланили все двадцать горл, и по всем двадцати сладкой струйкой потекло шампанское...
Старичок подошел к столу и ласково закивал нам головой. Он, видимо, был в восторге.
Сноски
1 «Да погибнет!» (лат.).
2 братство (франц. fraternité).
Примечания
РАССКАЗ, КОТОРОМУ ТРУДНО ПОДОБРАТЬ НАЗВАНИЕ
Впервые — «Осколки», 1883, № 11, 12 марта (ценз. разр. 11 марта), стр. 5. Подпись: А. Чехонте.
Печатается по журнальному тексту.
Сюжет о чиновнике, который при виде начальства автоматически делает нечто совершенно противоположное своим первоначальным намерениям, разработан у Чехова во многих рассказах 1883—1885 годов («Депутат, или Повесть о том, как у Дездемонова 25 рублей пропало», «Толстый и тонкий», «Хамелеон», «Братец», «Вверх по лестнице»).
При жизни Чехова рассказ был переведен на польский язык.
Стр. 80. ...нашего Ренана и Спинозу... — Эрнест Жозеф Ренан (1823—1892) — французский историк религии и философ. Бенедикт Спиноза (1632—1677) — выдающийся нидерландский философ.
Отправлено: 03.03.16 14:52. Заголовок: Сегодня - Всемирный ..
Сегодня - Всемирный День Писателя... Сергей Носов СПРАВКА Сергей Носов Петербургский писатель и драматург. Автор шести романов, ряда пьес, сборников рассказов и эссе. Родился в Ленинграде в 1957 году. В 1980 году окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения, в 1988 году — Литературный институт имени Горького. Работал редактором журнала «Костер», а также на «Радио России». В 1998 году как журналист получил премию «Золотое перо». Творческую деятельность начинал с поэзии. Именно как «проза поэта» была воспринята его первая книга «Внизу, под звездами». Литературную известность ему принес роман «Хозяйка истории», ставший финалистом премии «Русский Букер» (2001). С успехом шли на сцене его трагикомедии «Дон Педро» и «Берендей» (в частности, в БДТ имени Товстоногова). Лауреат премии «Национальный бестселлер» (2015) за роман «Фигурные скобки».
АНКЕТА Что вы сейчас читаете? — Прямо сейчас в сумке Шукшин. Давно не перечитывал.
Петербург — город поэтический или прозаический? — Когда поднимаешься на крышу — поэтический. А спускаешься в подвал или заходишь в коммуналку — прозаический.
Самая петербургская книга в русской литературе? — «Преступление и наказание» Достоевского.
Ваша любимая музыкальная группа? — «Ноль». И сам по себе Федор Чистяков прежних лет — такой был энергетический всплеск!
Ваше любимое место в Петербурге? — Любимого нет, но есть Сенная площадь. Я жил рядом и много о ней писал.
Петербург — это Россия или Европа? — Я не сторонник суверенитета. Вообще — столица Российской империи. Странный город. Кусок Европы, кусок России.
Вы могли бы жить и работать в другом городе? — Наверное. Хотя меня устраивает Петербург. Поэт в России — больше, чем поэт. А писатель? Должен ли он иметь яркую гражданскую позицию или может быть аполитичным?
— Писатель никому ничего не должен. Должен только стараться не писать плохо, отвечать своему внутреннему чутью, голосу. Не фальшивить. И в этом отношении должен быть правдивым, честным. А в целом бывают писатели, которые придерживаются гражданской позиции, бывают те, кто считает, что актуальность — лишь внешняя сторона событий.
Думаю, что задача литератора — моя, например, — свидетельствовать о своем времени и отражать время в образах. Меня интересуют не столько сами события, сколько то, как они отражаются в наших головах и в общественном сознании. Меня волнует состояние мозгов. Наверное, это и есть моя гражданская позиция.
Насколько важно для вас получение «Нацбеста»? Читали ли вы своих «конкурентов»?
— Оттого, что я получил премию, мой роман не стал ни лучше, ни хуже. Что изменилось — ощутил повышенное внимание к своей персоне. Если бы не «Нацбест», вы бы, например, не брали у меня интервью. С другой стороны, понимаю, что звезды могли сойтись иначе на небе, и премия тогда досталась бы другому. Вообще-то, «Нацбест» ориентирован, скорее, на потенциальный бестселлер. Но возьмем «биороман» Татьяны Москвиной — к моменту подведения итогов он уже сам по себе стал настоящим бестселлером. И Анна Матвеева, и Александр Снегирев — отличные писатели. Да и в лонг-листе было достаточно много замечательных произведений.
Как, на ваш взгляд, обстоит ситуация с литературными премиями в стране в целом?
— Сегодня, когда литературная критика отходит в тень, премии становятся едва ли не единственным посредником между писателем и читателем, они дают читателю ориентиры в океане книжной продукции. На сайте «Нацбеста» есть множество рецензий, написанных членами так называемого Большого жюри, и это очень интересные критические высказывания. Но где литературная критика в прямом смысле слова? Разбросана по изданиям, иногда сугубо специальным. Есть к ней интерес? Увы, небольшой. Очень заметно отсутствие Виктора Топорова, одного из создателей «Нацбеста». Вот кто умел будоражить умы.
В вашей книге образ «фигурных скобок» — это своеобразная защита, конспирация для героя. Что в реальной жизни может сыграть подобную роль?
— Я полагал, что «фигурные скобки» — метафора бегства от проблем. Личных, социальных, каких угодно. Мнимая защита от тревог этого мира. Но главное — мнимая. Своего рода самообман. Фигурально говоря, мы постоянно примеряем фигурные скобки в зависимости от ситуаций, но не всегда отдаем себе в этом отчет.
Не у меня одного есть ощущение, что человечество сходит с ума, что мир сползает в какое-то безумие
В романе конференция магов, фокусников, «пожирателей времени» и прочих персонажей проходит в Петербурге. Можно ли считать это аллегорией знаменитой на всю страну «фабрики троллей» или нашего ЗакСа с не менее знаменитыми инициативами?
— Знакомый из другого города мне прислал сообщение: «Оказался в твоем романе — был на собрании». Я даже не знаю, на каком собрании он был. Может быть, на родительском? Так что, думаю, все наши собрания, конгрессы и им подобные общественные предприятия в чем-то схожи — что в дачном кооперативе, что в творческом союзе.
Но ничего конкретного я не подразумевал, когда работал над романом. Задачи написать сатиру у меня не было. Просто герой по ходу сюжета погружался в сгущающуюся атмосферу абсурда. Ну правда ведь, есть в наших собраниях что-то абсурдогенное. Требование «ограничить документопоток в государственных масштабах» само по себе, наверное, правильное. Но я был крайне изумлен, когда услышал это предложение на литературоведческой конференции. Оно просто не могло не попасть в роман.
То есть элементы фантастики и парадоксы в ваших произведениях — прямое отражение реальности?
— Конечно, а как же иначе? Это и есть сама наша реальность. Преобразованная творческим воображением, но реальность. Все зависит от взгляда. Если выбрать определенный ракурс, в нашей реальности многое может показаться фантасмагорическим. И не только в российской. Не у меня одного есть ощущение, что человечество сходит с ума, что мир сползает в какое-то безумие.
Если говорить о культурном, а не социально-политическом контексте, считаете ли вы гротеск в своей прозе прямым потомком гоголевского и в целом «петербургского текста» русской литературы?
— В целом гротеск мне близок как форма образности: я не чураюсь черного юмора, парадоксов, гипербол. В какой мере мои сочинения относятся к «петербургскому тексту», судить не мне. Могу признаться, что в молодости попал под сильное обаяние Константина Вагинова, одного из самых петербургских писателей. Но нет у меня такой задачи — следовать определенной традиции. Если традиция прочитывается, что ж, пусть будет так.
В «Фигурных скобках» есть отсылки к другим вашим романам и пьесам. Это для читателя, исследователя, критика или в первую очередь для себя?
— Читателю это знать необязательно, на критиков мы не надеемся. Ну а то, что у меня мотивы часто повторяются и переплетаются друг с другом, это просто качество данной прозы. Когда я заканчивал «Фигурные скобки», то почувствовал, что шесть моих романов (начиная с «Члена общества, или Голодное время») складываются в один цикл. Символично, что «скобки» этот цикл и замыкают. Роман «Грачи улетели» перекликается с пьесой «Берендей». Некоторые персонажи переходят из текста в текст. Вообще мне иногда кажется, что все мои сочинения, независимо от жанра, находятся в едином силовом поле. Но что это дает читателю, если перед ним один конкретный текст? Наверное, ничего. Вот если бы это был идеальный читатель, который прочитал все... Знаю только одного такого. Моя жена.
Вдруг вижу перед собой могильную плиту с надписью «Пастернак». Я растерялся. Пастернак же у нас! И тут мне голос: «У вас не тот!»
Как часто проводите встречи с читателями? И что они вам дают?
— Меня приглашают — тогда и встречаюсь. Мне интересно увидеть своего читателя. Когда пишу, совсем не представляю, какой он. Бывают писатели, которые хорошо знают, для кого пишут, и обращаются к своему непосредственному читателю, я знаком с такими. А некоторые видят читателя как абстракцию. Мне вот сочинительство очень нравится, при всех издержках этой трудовой деятельности, и мне интересно, кому же это нравится читать. Очень уважаю своих читателей. Иногда удивляюсь, когда узнаю, что роман полюбился тем или иным людям. Но бывает и наоборот: книга не понравится тому, кому должна была, как мне казалось.
Встречи обычно проходят в режиме импровизации. Говорим о литературе и обо всем на свете. Иногда стихи читаю — когда-то я с них начинал. Раза три-четыре фокус показывал с картами: все-таки «Скобки» — роман про иллюзионистов. Однажды рассказывал сон. Зашел разговор, меня и попросили рассказать.
Если не секрет, о чем сон?
— Сон тяжелый, но с яркой вспышкой в конце. Если опустить детали, мы с писателем Павлом Крусановым хоронили Пастернака... Выносим гроб из какого-то помещения, загружаем в катафалк. Подвозим к бывшему Дому писателей на Шпалерной, заносим гроб со стороны переулка в открытые двери. Мы с Павлом идем первыми, кто за спиной, я не вижу, только ощущаю тяжесть гроба. И на душе тяжело. Там будто бы зал, а в зале везде саркофаги и могильные плиты. И вдруг вижу перед собой могильную плиту с надписью «Пастернак». Я растерялся. Как же так, говорю, Пастернак же у нас! И тут мне голос: «У вас не тот!». Вот на этих словах я и проснулся. Лежу и думаю: что же это было и зачем мне приснилось?
Насколько вы ассоциируете себя с вашими героями?
— Совершенно не ассоциирую. Я моделирую героя, стараясь это сделать с максимальной убедительностью. Иными словами, создаю новую личность. С другой стороны, когда пишешь, надо уметь перевоплощаться в любого из героев. Как актер должен уметь помещать себя в предлагаемые обстоятельства. По ходу написания текста такой «актерский» подход необходим. Это не значит, что я пишу о себе или даже о ком-то. Я стараюсь не эксплуатировать прототипы.
Приходилось ли вам осваивать сферы деятельности своих героев? Капитонов — математик, а вы ведь гуманитарий...
— Мне математику читали два с половиной года, я же по первому образованию инженер-радиотехник. Правда, с тех пор все забыл, помню разве что на уровне синуса 30 градусов, ну больше, наверное. С другой стороны — да, у меня есть легкая тоска по математике, жаль, что я так сильно ее подзабыл, особенно теорию вероятностей. По сюжету было необходимо сделать Капитонова математиком, поскольку у него особые отношения с числами. Фигурные скобки — сам по себе знак математический. И весь роман строится как большая формула, в которой нагромождение всяких выражений в конечном итоге сокращается — все приводится к внешне простому ответу. Там у меня конформные преобразования упоминаются, этот раздел математики, по мысли героя, близок шаманизму. Ну да, пришлось обращаться к старым конспектам. Я ведь кое-что сохранил.
Не так давно вы опубликовали в Facebook проект «письма фундаменталистов», которое в свое время отказались подписывать. Как вообще появилась идея предложить президенту Франции восстановить Бастилию? И насколько вы себя считаете фундаменталистом?
— Это старая история: лет 15 назад достаточно ярко обозначилось писательское содружество: Павел Крусанов, Александр Секацкий, Наль Подольский, Татьяна Москвина, Сергей Коровин, ваш покорный слуга, тогда еще Владимир Рекшан к нам примыкал. Нас назвали «петербургскими фундаменталистами». Никакого отношения к религиозному или политическому фундаментализму это все не имело. Мы даже не думали объединяться, просто часто встречались за одним столом, что не осталось незамеченным — художник Валерий Вальран как-то сказал: «Фундаментально сидите!».
Нам стали предоставлять площадки для совместных выступлений, приглашать на конференции. Мы проводили семинары на самые разнообразные темы, устраивали акции. Трудно объяснить, что такое петербургский фундаментализм. Когда однажды гостья из Италии спросила Крусанова, что же нас объединяет, он ответил: «Своеобразное чувство юмора». И это верно, но при этом мы все серьезные люди. Вариант письма приводится в романе Крусанова «Ворон белый. История живых существ». Вообще-то это письмо в довольно парадоксальной форме отсылает к серьезным европейским проблемам. Но текст так и остался проектом письма, он никем не подписывался и никому не посылался. В истории петербургских фундаменталистов он был последней страницей.
Написать и издать можно практически что угодно. Другое дело, что не все попадает к читателю
Считаете ли вы проблемой ограничение свободы слова в России?
— Телевизор я практически не смотрю, радио (как бывший работник радио) тоже не слушаю. Насколько я знаю, «Эхо Москвы» еще существует. Я захожу в Facebook и вижу, что ограничения там исходят исключительно от администрации соцсети. Ну и, пожалуй, атмосферу нетерпимости, которая там царит, тоже можно называть ограничением. Что касается литературы — к ней в целом сейчас настолько низкий интерес, что никого не заботит, о чем пишут писатели. Включая власти. В этом смысле все хорошо. Писатель предоставлен сам себе: написать и издать можно практически что угодно. Другое дело, что не все написанное и изданное попадает к читателю. По факту часто оказывается, что все написанное нужно только автору.
Правда ли, что вы коллекционируете бюллетени с выборов? Если да, то зачем?
— Вообще у меня сложное отношение к выборам. Написал целый роман о выборах — «Дайте мне обезьяну». Роман вместе с названием вырос из афоризма, который я во второй половине 90-х придумал, глядя на некоторых политтехнологов: «Дайте мне обезьяну, и вы ее изберете президентом». Потом это изречение почему-то стали приписывать Борису Березовскому. Хотя Березовский никогда не претендовал на его авторство. Ну да ладно, это все в воздухе витало.
Я участвую в выборах — то есть расписываюсь в получении бюллетеня, тем самым поддерживая статистику и саму идею проведения голосования. Но не опускаю бюллетень в урну. Было бы странно, если бы автор романа «Дайте мне обезьяну» участвовал в голосовании. Мой бюллетень просто не учитывается. Я как бы выражаю доверие иным избирателям, всем сразу — соглашаясь изначально с их выбором.
Аморальна ли такая позиция, это большой вопрос, потому что мы все отчуждены от конечных результатов. Первый раз я унес бюллетень в 1996 году. Лист большого формата, там было, кажется, 43 партии: все с картинками, с эмблемами, включая партию любителей пива. Я подумал, что у меня рука не поднимется опустить такой драгоценный раритет в урну. Сейчас я узнал, что коллекционеров бюллетеней довольно много. Не искал специально никаких знакомств, скорее, меня нашли. Так, в Петербурге есть один очень серьезный коллекционер, ему со всего мира присылают бюллетени — из Африки, Латинской Америки. Я по сравнению с ним дилетант.
Вам когда-нибудь предлагали написать сценарий фильма? Было бы вам интересно заняться кино?
— Были такие предложения, но по разным причинам не срослось. Предлагали сделать авторский мини-сериал где-то в 2008 году. Тогда был кризис, и все заглохло. Потом еще как-то. Самому мне иногда кажется, что я снимаю кино, когда пишу. Возникают сцены, эпизоды, потом следует монтаж, структурирование текста. Мне часто говорят, что у меня киношная проза. Если бы я сам был режиссером и умел работать с актерами, то снял бы фильм по какой-нибудь своей пьесе. «Тесный мир», например: там три новеллы переплетены четвертой историей.
Посещаете ли мероприятия Года литературы?
— Меня приглашали в Москву на книжный фестиваль, на Красную площадь, я участвовал в нескольких мероприятиях. После премии получил приглашения в другие города. Почему бы не поехать, тем более, когда хорошая компания? Я приветствую все, что на пользу самой идее чтения книг, потому что, боюсь, люди могут разучиться читать вообще. Будут обходиться картинками. Вот раньше были надписи «Курить запрещено», а теперь — картинки (показывает на стикер). Так что текст может и умереть.
Считаете, что все так плохо? Между тем последние несколько лет проходит «Библионочь» — по аналогии с «Ночью музеев».
— Да, я знаю, даже участвовал. Так что пока все еще даже хорошо (смеется). Нет, правда, не все плохо, конечно. Возможно, мы просто переоцениваем значение своих мозгов. В какой-то момент компьютер заменит нам определенные участки мозга, а потом и вовсе будет думать за нас. И можно будет стать кактусом. http://avangard.rosbalt.ru/texts/2015/07_July/nosovSegrey.html
briefly.ru Классика мировой литературы и бизнес-книги в кратком изложении. Более 2000 пересказов - для тех, кто хочет знать, что выбрать для бОльшего чтения...)) Экономим время и расширяем кругозор.
Отправлено: 01.04.17 17:50. Заголовок: Голем (Der Golem) Ме..
Голем (Der Golem)
Мейринк Густав (Gustav Meyrink)
Роман
Перевод с немецкого А. Солянова Предисловие М. Рудницкого
М. Рудницкий. О романе Густава Мейринка «Голем»
цитата:
...Перейду к тем несомненным достоинствам (художественным и культурно-историческим) романа Густава Мейринка, которые безусловно оправдывают его издание в новом русском переводе сейчас, в наши дни.
Во-первых, это книга, возникшая в русле богатейшей и мало пока у нас известной литературной традиции так называемой пражской школы немецкоязычной литературы, откуда вышли Рильке и Кафка, Верфель и Эгон Эрвин Киш, Вайскопф и Фюрнберг. Написанная в 1913-м, вышедшая в 1915-м, она несет в себе характернейшие черты этой школы периода ее расцвета: тяготение к гротеску, пристальный интерес к внутреннему миру личности, ощутившей вдруг приближение грандиозных и роковых исторических перемен, своеобразный сплав узнаваемого, конкретно топографически очерченного пражского колорита с космическим масштабом художественного обобщения, когда столица Богемии, город со смешанным чешско-немецко-еврейским населением, становится как бы моделью предкризисного капиталистического мира.
Во-вторых, в книге Мейринка очень своеобразно запечатлелось то отчужденно-апокалипсическое мироощущение, которое определяет лучшие творения экспрессионистов, а вслед за ними и сюрреалистов. Пусть историки литературы и теоретики-литературоведы ломают головы над точным определением и, соответственно, научно обоснованным разграничением этих творческих методов, но в романе «Голем» перед нами, на мой взгляд, предстает нерасторжимый их синтез. Реальность в привычном, обыденном ее понимании здесь сливается с фантазией и сновидением, с мифами и легендами городского фольклора, перерастая в жутковатую фантасмагорию бесчеловечного бытия, на которое обрекает личность капиталистический город. Именно в этой мысли, в этом мироощущении укореняется вся поэтика ужаса в романе Мейринка, и именно эта мысль, это мироощущение оправдывает всю сложную, подчас громоздкую художественную конструкцию его романа. Поэтизация ужаса и иррационального здесь не самоцель, а лишь средство вскрытия социального недуга, имя которому — бесчеловечность общественного уклада.
Отправлено: 03.12.20 20:43. Заголовок: МИХАИЛ ВЕЛЛЕР ШАЙКА..
МИХАИЛ ВЕЛЛЕР
ШАЙКА ИДИОТОВ
Он ворвался в дом, попукивая и отбивая чечетку, то есть на своем языке предупреждая людей о страшной опасности, грозившей им всем. И хозяин дома взял клюшку для гольфа и вышиб ему мозги.
Курт Воннегут, «Завтрак для чемпионов». Первое личное предисловие
Как я был пролетарием
Совсем молоденьким парнишкой впервые переступил он порог проходной. Такими фразами начинали когда-то мы, молодые и циничные советские газетчики, обязательные материалы о рабочих-передовиках. И хохотали над продуктом собственной пропаганды — штампами, ставшими издевкой.
Итак, сегодня я о себе.
Мой славный трудовой путь, длинный и извилистый, как полет шмеля в лабиринте, начался в шестнадцать лет… шестнадцать было мне, скользкий путь, коготок увяз… короче: я его начал, и он начался. После девятого класса. Летом.
Делать было нечего, и друг Леша Карпович нашел гениальное занятие. Мужское, денежное, интересное и смешное. Водитель электрокара. В УПП слепых. УПП — это учебно-производственное предприятие, если кто не знал. Они делали всякие железные крючки, задвижки и уголки, и складывали в ящики. А мы эти ящики ставили на площадку кара (он вообще-то мужского рода, но всем нравилось произносить в женском) и отвозили на склад. А нашим работягам развозили заготовки.
Там и одному карщику делать было нечего. А зарплата маленькая, и не найти даже одного. И вот директор этой артели «Анютины глазки», как тут же прозвал ее веселый Леша, взял нас двоих на одну зарплату: как несовершеннолетних, учениками, на половину рабочего дня и за половину зарплаты. Учениками мы были один день: сделали по паре кругов на этой электротележке и расписались в ведомости, что прошли двухнедельный курс обучения, плюс подпись за технику безопасности. После чего были уже водителями внутризаводского транспорта на электрическом ходу, в таком духе. Да, а за цинизм отзывов о коллективе вы рабочих подростков не презирайте: пролетарский юмор вообще прост и прям.
Наш пол-ставочный рабочий день продолжался четыре часа у каждого, и мы проводили на работе все восемь часов вместе, от полного не фиг делать. Разъезжали по большому прохладному сараю, регулируя двумя рукоятками скорость и направление и огибая углы. Бегали слепым за бутылкой и выпивали с ними портвейн.
Это приятное чувство в шестнадцать лет. Нет, портвейн тоже, но я имею в виду — быть рабочим человеком. Трудящимся. Полноправным. Это придает самоуважения и весомости.
Через месяц мы получили по сорок рублей. Собственных, заработанных. Это по половине взрослой зарплаты. Вообще выходило по сорок пять, но десятку директор взял себе, и сказать ему юные пролетарии, конечно, ничего не посмели.
Второй раз… Второй раз мне как пролетарию было уже двадцать три года. Я успел кончить школу и университет, побывать пионервожатым, воспитателем и учителем. Повредить себе нервную систему и утомиться безденежьем. Пришел в отдел кадров ЖБК — комбината железобетонных конструкций — и сказал, что по объявлению хочу в бетонщики. Людей не хватает, оформили тут же.
Огромный высокий ангар. С высокой стены — несколько суставчатых рукавов подачи бетона. Под ними — вибростолы, при каждом — маленький подъемный кран с кнопочным регулятором на проводе. На каждый стол с краном — бригада шесть человек. Не спрашивайте, почему шесть. А так.
На стол краном опускается чугунная фигурная ванна — метра три на два. В круглые технологические отверстия по сторонам вставляются металлические цилиндры — закладные. Сверху подводится рукав и дозированно валится туда бетон. После чего — ванна с бетоном закрывается, при помощи крана же, поддоном, и они стягиваются струбцинами. Врубается вибратор стола, и все оглушительно грохочет и трясется — это и есть вредность, за которую дается молоко. Пять минут все глухие и курят.
Ну а потом мостовой кран поднимает всю конструкцию и везет вдоль рельс в дальний конец цеха, а ты идешь туда, развинчиваешь струбцины, вынимаешь закладные и несешь все обратно к столу. Бетонная конструкция сохнет на поддоне, кран тащит ванну обратно, цикл повторяется.
Зачем, говорите, это описание? А, не любите пролетариат, не интересуетесь? Короче: бухали на рабочем месте чуть не ежедневно. После смены — душ, и в половине четвертого свободен до завтра. Мыслей — ноль, ответственности — ноль. Двести рублей в месяц. Вдвое больше учительской ставки. А научить можно шимпанзе за час.
Слушайте, я вам всю свою пролетарскую биографию не буду подробно излагать: и мне длинно, и вам надоест. Вот еще рабочая точка на жизненном пути:
Слесарь-сборщик на заводе металлоконструкций. Тоже двести в месяц выходило, тоже в половине седьмого через проходную, тоже в половине четвертого выходишь свободный на улицу.
Зимой, в глухой ночи, до семи часов все сидят осовело на табуретках, спят и курят. Просыпаются. В семь включают станки и начинается шевеление. В одиннадцать будет обед, а потом еще успеют сыграть в карты.
Здесь не пьют. Здесь сверлильные станки, электрозубило, гильотина, много чего. Первые дни месяца валяют дурака: начальство не чешется обеспечить работу и материалы. В конце месяца авралят, упираются до вечера, выходят по выходным: план, зарплата, премия. Но. Никто не переламывается. По большому счету всем все до фонаря. Однако рабочая этика присутствует: работать надо, как следует работать. Есть такое понимание.
Не знаю, стоит ли добавлять к геройскому списку работу на фабрике музыкальных инструментов, где я не делал почти ничего. Ну, так вышло. Но зарплату получал.
…Я почему отобрал именно эти примеры? Потому что это было именно организованное плановое производство, большой рабочий коллектив, и трудились там представители именно рабочего класса, беспримесные. Мы выполняли план и получали зарплаты в рамках тарифной сетки. За нас думал фюрер. Чего делать, сколько делать, когда делать — тебе все скажут. Обеспечат материалами и инструментом. А не обеспечат — хрен ты его где возьмешь. Ори бригадиру и мастеру, чтоб обеспечил. А лучше — сиди ровно, все будет как будет. Плохо работаешь — не выгонят, хорошо работаешь — много не приплатят: здесь бригада, цех, завод, фонд заработной платы, план — и все со всем увязано. Или не увязано.
Этот рабочий класс был владельцем, хозяином всей страны — в том числе своего завода. В чем это выражалось? Вот в вышесказанном. Но:
От нас ничего не зависело! Мы, хозяева социалистической собственности — никак не могли влиять на свою собственность. Мы знать не знали, кем и как тот план составлен, кто нас обеспечивает сырьем и куда идет продукция. И даже мыслей не было, как преобразовать завод, чтоб делал он чего надо и сколько надо. Мы чего? — мы работяги. Нам сказали — мы делаем.
Промышленный пролетариат, в рядах которого я имел честь состоять — люди разные, как и везде. В основном — нормальные хорошие ребята. Но одно роднит безусловно: они и в мыслях не имеют рулить производством. Их организационные способности близки к нулю. Они заполняют клеточки созданной для них структуры. Безынициативны, простите. Именно уровень мышления, образования, изобретательности… но простите, не далеко ли мы забежали вперед.
Отправлено: 04.12.20 13:20. Заголовок: Юрий Нагибин Бунташн..
Юрий Нагибин
Бунташный остров
Центральная часть трилогии ,"Бунташный остров", посвящена отъезду, эвакуации инвалидов на Большую землю. Повесть- художественное произведение, и бунт инвалидов, не желавших покидать Богояр- скорее всего вымысел автора, но многое оказалось пророческим. Целиком все части повести можно прочитать, например, по этой ссылке:
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 12
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Отправлено: 04.01.15 14:03. Заголовок: Мальгин Андрей Викто..
- участник сейчас на форуме