Отправлено: 26.06.13 20:16. Заголовок: ХОДОРКОВСКИЙ Михаил Борисович
Родился 26 июня 1963, г. Москва
Михаил Ходорковский: «Замечательная семья: четверо детей, внучка, родители, любимая уже четверть века жена… — плюсище. Много всего было — и того, чем горжусь, и того, чего стыжусь. Со временем взгляды меняются: важное перестает быть важным, и наоборот… Главное — не пустая была жизнь. Есть что вспомнить».
Российский предприниматель, общественный деятель, публицист.
«Международная амнистия» присвоила Михаилу Ходорковскому и его коллеге Платону Лебедеву статус «узников совести».
Опубликовано: Пт, 18 Марта, 2016 https://news.google.ru/?ar=1458395521 «Тогда возвращусь домой»: Ходорковский сказал, когда развалится режим В. Путина Михаил Ходорковский Об этом он рассказал nevainfo.ru. — Ситуация очень нестабильная, так как окружение Путина начинает размышлять о том, что останется после Путина, — подчеркнул Ходорковский. Та модель, которую он строит на текущий момент, не сможет просуществовать долго. Ходорковский считает, что Путин может повстречаться «с кризисом лояльности».
«А в настоящее время я делаю все от меня зависящее, чтобы при крушении режима коллапс произошел по-иному, чтобы разрушительные ошибки, сделанные в самом начале 90-х, не повторились», — подчеркнул Ходорковский.
Данная власть «сделала много нехороших вещей», и потребуются судебные разбирательства, где будут представлены все подтверждения, считает Ходорковский. Но всех судить не удастся, считает он.
«Мы бы предложили им возможность подписать акт об амнистии с условиями, лишающими их права занимать государственные должности и обязывающими их вернуть все имущество», — объяснил Ходорковский. О собственных планах он сказал в интервью изданию The Daily Beast. Выступая в Вашингтоне в штаб-квартире международной правозащитной организации Freedom House, Ходорковский продолжил обвинять Владимира Путина, заявив, что тот похитил 10 лет не только лишь у самого Ходорковского, однако и у страны. Затем Ходорковский покинул Российскую Федерацию и поселился в Швейцарии.
Mikhail Khodorkovsky 10 ч · Я купил Юкос в 1996 году, а отняли его у меня в пользу «хорошо известной лично» Путину Байкалфинансгрупп из распивочной "Лондон" в Твери в 2004. Я считаю несправедливым и первое, и второе. Но я купил, как все прочие, по тогдашним законам, а у меня отняли для друзей Путина, убив тюрьмой Алексаняна и изломав судьбы десятков людей. За 7 лет моего управления компания стала добывать и перерабатывать в 2 раза больше нефти, а ее запасы более чем удвоились благодаря разведке и новым технологиям. В 1995 компания была убыточной при 17-20 дол за барель, а уже в начале 1999 прибыльной даже при 12-14. Из-за этого капитализация выросла на 30 млрд дол, а еще 15 млрд дивидендов. Премия, которую получил я за эти 7 лет моей работы составила 3% от прироста. Такое вознаграждение мне кажется справедливым. Мне не нужны 50 млрд, которые суд обязал заплатить власть за грабеж и я не занимаюсь процессом. Но в тюрьме невиновный человек - Алексей Пичугин. И пока его не отпустят, я буду поддерживать давление, которое продолжают оказывать на Путина и его окружение, мои партнеры. 1 тыс. отметок «Нравится»8 комментариев199 перепостов
Отправлено: 07.04.16 19:15. Заголовок: «Боженька все види..
«Боженька все видит»: Приближается дата вынесения окружным судом Гааги решения по жалобе России на вердикт третейского суда, присудившего бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в размере 50 млрд долларов. Своими воспоминаниями о том, как начиналось дело ЮКОСа, с «МК» поделился Виктор Геращенко — последний председатель наблюдательного совета компании ЮКОС. 19:54 , 06 апреля 2016 «Боженька все видит»: Виктор Геращенко раскрыл тайны дела ЮКОСа фото: Михаил Ковалев Виктор Геращенко Как ожидается, решение будет оглашено в Гааге 20 апреля. Вряд ли, впрочем, оно станет последней точкой в споре: проигравшая сторона скорее всего обратится в следующую инстанцию — Верховный суд Нидерландов. Но время работает, пожалуй, уже против нас: с 15 января 2015 года на сумму компенсации начисляются штрафные проценты, ежедневно увеличивая ее на 2,6 млн долларов. Одновременно быстро растет список зарубежных активов РФ, арестованных по требованию истцов. Россия, однако, готовится нанести ответный удар: в конце прошлого года принят закон, позволяющий арестовывать имущество иностранных государств на территории нашей страны. В общем, конца противостоянию пока не просматривается. Но зато отчетливо видны истоки.
— Виктор Владимирович, какие чувства вызывают у вас новости о поражениях России в юридических баталиях, инициированных бывшими акционерами ЮКОСа? Радует то, что в зарубежных судах эта история получила именно ту оценку, которую в свое время дали вы, — «украли, сволочи»? Я, естественно, привожу смягченный вариант вашей исторической фразы.
— Нет, никакой радости я, конечно, не испытываю. И так все непросто у нас с экономикой, а тут такие суммы… Но решение, принятое в Гааге, считаю совершенно справедливым. В те годы, когда я возглавлял наблюдательный совет, я прямо говорил людям из президентского окружения, что они совершают большую глупость, уничтожая ЮКОС. Ведь ограбленными оказались не только владельцы компании, но и большое количество миноритарных акционеров. Большинство из которых были иностранцами. Понятно же было, что они не оставят это просто так.
— Начнут мстить…
— Не мстить, а искать справедливости. Но в Кремле продолжали гнуть свою линию. И вот теперь это аукается. Если называть вещи своими именами, наши власти обделались. Не просчитали последствий, не разобрались в ситуации. Да и не хотели разбираться. Я уверен, что в основе дела ЮКОСа лежит личная обида Владимира Владимировича на Михаила Ходорковского. За то, что тот посмел ему перечить.
— Вы имеете в виду их перепалку в феврале 2003 года на встрече президента с представителями крупного бизнеса?
— Совершенно верно. Ходорковский ведь тогда при всех заявил Путину, что тот не разбирается ни в экономике, ни во внешней политике. Мало того, после того, как встреча завершилась, Ходорковский, насколько мне известно, сказал в коридоре Владимиру Потанину: «Володя, ну его на фиг. Давай ты будешь президентом, а я премьером». Сказал не один на один, у разговора были свидетели, которые, судя по всему, и доложили «кому надо». А потом, как мне говорили, уже где-то за границей произнес похожую фразу. Мол, люди, находящиеся у власти, некомпетентны, и пора их менять. И опять при свидетелях. А доносчиков у нас всегда хватало.
фото: kremlin.ru Владимир Путин и Михаил Ходорковский во время встречи президента с представителями Российского союза промышленников и предпринимателей. Москва, Кремль, 31 мая 2001 года. Скрытый текст
— Есть мнение, что европейскими судьями тоже двигала обида. Что, мол, Запад наказывает таким образом Россию за ее независимую политику.
— Ну, наверное, наш конфликт с Западом несколько добавил прыти судьям. Но не более того. Очевидно же, что с компанией и ее акционерами обошлись несправедливо. Как говорили в нашем дворе во времена моего детства, жадность фраера сгубила. Активы распродавались по явно заниженным, надуманным ценам. Хотя я и не крещеный, но не могу не сказать: боженька все видит.
— Как считаете, придется платить?
— Считаю, надо платить. Мы же сами связали себя обязательствами: подписали Энергетическую хартию, согласились на рассмотрение дела Гаагским арбитражем… Никто ведь не заставлял. Значит, должны выполнять то, под чем подписались.
— Известна история тяжбы, затеянной владельцем компании «Нога» швейцарцем Насимом Гаоном: тот тоже долго судился с Россией, но остался в итоге на бобах.
— Да, по его искам даже арестовывались средства Центробанка (Виктор Геращенко возглавлял ЦБ РФ в 1992–1994 и 1998–2002 гг. — «МК») в некоторых европейских странах. Но мы тогда успешно отбились.
— Так, может, и на этот раз обойдется?
— Вряд ли стоит на это рассчитывать. Масштабы и характер этого дела совершенно другие. Нет, на этот раз все будет гораздо серьезнее.
— Виктор Владимирович, вы возглавили наблюдательный совет ЮКОСа в самый разгар атаки на него. Что заставило вас, искушенного, опытного человека, ввязаться в это явно безнадежное дело?
— После отставки с поста председателя Центробанка я какое-то время работал в научно-исследовательском институте при ЦБ. Делать там особо было нечего, и когда в 2003 году ко мне обратились Рогозин и Глазьев, сказали, что есть такой кремлевский проект, партия «Родина», и предложили в нем участвовать, я согласился. Ну, прошли мы в Думу. Начинается формирование комитетов — ни в какой приличный комитет не зовут. Потом предложили войти в комитет по собственности. Важный, конечно, но все-таки не моя стезя. С моим бэкграундом мне больше подошел бы комитет по бюджету или по экономической политике.
И тут, это был конец января 2004 года, мне нежданно-негаданно говорят, что со мной хочет поговорить один товарищ из ЮКОСа — заместитель председателя правления Юрий Бейлин. Первая беседа была самая общая: как я смотрю на экономику, на развитие страны и так далее. Недели через две встретились вновь. И вот тут уже пошел конкретный разговор: «Хотели бы предложить вам возглавить наблюдательный совет ЮКОСа».
На тот момент из 11 членов совета выбыли двое: Ходорковский, который находился в тюрьме, и Семен Кукес, прежний председатель, который вскоре покинул компанию. По словам Бейлина, никто из оставшихся членов совета не хотел занимать председательский пост. Но понятно, что в ЮКОСе рассчитывали, что со мной им легче будет выходить на людей во власти и вести переговоры.
— Сразу согласились?
— Нет, сказал, что надо подумать. Я посоветовался с двумя знающими людьми, мнению которых доверяю, — с Владимиром Пансковым (глава Минфина в 1994–1996 гг., с 1997 по 2006 год аудитор Счетной палаты. — «МК») и Владимиром Петровым (первый замминистра финансов в 1995–1997 гг., член Совета Федерации. — «МК»).
Спросил их, насколько, на их взгляд, обоснованны налоговые претензии к ЮКОСу. Оба заверили меня, что это просто придирки, что законодательство позволяло использовать внутренние офшорные зоны, что все компании это делали. И тогда я подумал: «Почему бы и нет?» Все-таки самая крупная нефтяная компания страны, модернизированная, с очень маленькой внешней задолженностью.
С другой стороны, ясно было, что следующие четыре года в Думе будут пустыми. Ну, депутат. И что? Понятно, что все будет решать думское большинство. И я дал свое согласие. Когда я объявил о своем решении «родинцам», Дима Рогозин сказал: «Вить, возьми меня с собой». В шутку, конечно. А Скоков (Юрий Скоков, сопредседатель высшего совета избирательного блока «Родина». — «МК») состроил такую мину… По-моему, всерьез на меня обиделся. Хотя на что обижаться-то?
Некоторое время спустя со мной зачем-то захотел встретиться мой бывший помощник в Центробанке, выходец из спецслужб. Сказал, что ему позвонил Виктор Иванов, помощник президента (c 2008 года — директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков. — «МК»), и попросил «сказать ему», то есть мне, что «он не туда идет». «А чего, — спрашиваю, — сам не позвонил? Мы же лично знакомы! И вообще, шел бы он куда подальше!» — «Так и передать?» — «Можешь так и передать».
Ну а 24 июня прошло собрание акционеров, на котором меня избрали председателем наблюдательного совета. На следующий день звоню в приемную Путина: «Здрасьте». — «Здравствуйте, рады вас слышать». — «Как бы мне записаться на прием к Владимиру Владимировичу?» — «А это через Дмитрия Анатольевича, главу администрации». В приемную Медведева я звонил две недели, почти каждый день. Мне всякий раз вежливо сообщали, что Дмитрий Анатольевич не может со мной переговорить: то его нет на месте, то он занят.
В конце концов мне сказали, что меня примет Игорь Шувалов, который тогда был помощником президента. Ну, к Шувалову так к Шувалову. Я, кстати, был неплохо с ним знаком. Прихожу, говорю: «Игорь Иванович, так и так, не находим общего языка с властью».
— А каким, собственно, вам виделся общий язык?
— Наша позиция была следующей. Да, мы не согласны с претензиями и будем судиться. Но поскольку нам сказали «платите», то, как законопослушные налогоплательщики, мы, естественно, будем платить.
На тот момент было известно о двух налоговых требованиях, за 2000 и 2001 годы, составлявших в сумме порядка семи миллиардов долларов. За 2002 и 2003 годы, по нашей оценке, могли «накрутить» еще миллиардов пять. Мы ведь еще не знали, что к нам применят двойные штрафные проценты как к злостным неплательщикам и общая сумма налоговых претензий дойдет до почти 30 миллиардов долларов. Охренеть, я извиняюсь. Но тогда мы исходили из 12 миллиардов. Компания была мощная, эффективная, цены на нефть вполне приличные, так что погасить эту сумму было вполне реально. Но, естественно, не сразу.
Предложение было такое: дайте нам спокойно работать, и через два года мы полностью рассчитаемся со всеми долгами. Кроме того, Ходорковский объявил о том, что он и его партнеры по Group MENATEP, основного акционера ЮКОСа, готовы безвозмездно передать в распоряжение юкосовского менеджмента принадлежавшие им пакеты акций, которые могли быть использованы для погашения налоговой задолженности. Правда, с этих акций нужно было снять арест.
Вот со всеми этими идеями я и пришел в администрацию президента. Да, кроме того, показал Шувалову письмо известного финансиста Рудлоффа, возглавлявшего тогда банк Barclays Capital. На тот момент уже было известно о намерении властей продать с молотка «Юганскнефтегаз», и в письме говорилось, что распродажа производственных активов ЮКОСа ударит по интересам иностранных акционеров и будет во всем мире воспринята как конфискация.
— И что на это ответил Шувалов?
— «Мы, — говорит, — Ходорковскому не верим». Мол, тот просто добивается, чтобы ему дали срок поменьше. Выйдет потом и заявит, что его заставили отдать акции. Начнет судиться.
— Словом, общего языка с властью вы так и не нашли.
— Думаю, у Шувалова была единственная задача — избавить власть от упреков в том, что она не хочет нас выслушать. Мол, ты просил о встрече — вот тебе встреча. Не будешь потом говорить, что в администрации президента не захотели разговаривать с представителями ЮКОСа.
— Это была последняя ваша попытка достучаться до Путина?
— Нет, была еще попытка контакта — при посредничестве бывшего канадского премьера Жана Кретьена. После своей отставки тот работал в юридической фирме, которая в числе прочего представляла интересы группы МЕНАТЕП в Канаде. Осенью 2004 года он приехал по каким-то своим делам в Москву и встречался с Путиным. По просьбе нашего президента.
Как мне рассказывал тогдашний председатель правления ЮКОСа Стивен Тиди, с которым этим поделился сам Кретьен, Путин якобы попросил канадца использовать свое влияние и переговорить со своим преемником Полом Мартином, а по возможности и с лидерами других стран — членов G8. Речь шла, насколько я помню, о том, что Россия хотела стать полноправной участницей «восьмерки», включая обсуждение финансовых вопросов.
Кретьен сказал: «Хорошо, я попробую». И попросил, в свою очередь, позволения затронуть тему ЮКОСа. Путин согласился выслушать, и Кретьен изложил нашу позицию: считаем налоговые требования несправедливыми, но готовы все заплатить. Но не сразу, естественно, — нужна какая-то рассрочка. По словам Кретьена, президент ответил, что он, вообще-то, вне этого дела. Но пусть, мол, они, юкосовцы, напишут письмо премьеру и министру финансов, а он попросит их это письмо рассмотреть. Мы быстренько составили и отправили такое письмо. Ответ пришел через месяц или чуть больше: рассрочка невозможна. Примерно в это же время нам выставили новые налоговые требования. Их общая сумма превысила 20 миллиардов долларов…
В начале 2005 года Кретьен вновь оказался в Москве и захотел увидеться со мной. Встретились в «Метрополе», в его номере. «Как дела?» — спрашивает. «Банкротить, — отвечаю, — нас будут. Вот продали с аукциона наш «Юганскнефтегаз». С вопиющими нарушениями, по заниженной цене». Рассказал о том, что нам ответили из правительства. Кретьен, в свою очередь, сказал, что написал Путину о том, что выполнил свою часть договоренности. Но никакого ответа не получил.
Говорю: «Может, вы не на том языке к нему обращаетесь? Вы пишете по-английски, а он знает немецкий». Кретьен рассмеялся, поняв мой сарказм… Из Москвы он поехал в Казахстан, на какую-то международную конференцию, и выступил там с довольно резкими заявлениями. Сказал, что с Россией сложно иметь дело, что российские власти ущемляют интересы иностранных инвесторов.
— На тот момент вы были одним из немногих представителей юкосовского руководства, которые не оказались за решеткой либо в эмиграции.
— Да, почти все остававшиеся на свободе руководители ЮКОСа уехали из страны. Мне волей-неволей пришлось стать спикером, выступать от имени компании. Здорово помогала Светлана Бахмина, которая тогда была заместителем начальника правового управления. Но потом и ее арестовали…
Пришлось, кстати, заняться формированием наблюдательного совета. В 2005 году его покинули все иностранцы, причем управляющий директор Group MENATEP Тим Осборн написал нам, что больше не будет предлагать своих людей в совет. Сами, мол, разбирайтесь.
Интересная история, кстати, произошла с Иваном Силаевым (в 1990–1991 гг. председатель Совета министров РСФСР, глава Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР. — «МК»). Приходит ко мне, говорит: «Слышал, что у вас проблемы с наблюдательным советом. Я бы с удовольствием вошел. Думаю, Михаил Борисович не будет возражать, поскольку хорошо меня знает». Ходорковский и Невзлин были советниками у Силаева, когда тот возглавлял российское правительство.
«Хорошо, — отвечаю, — спросим у Ходорковского». Через адвоката Антона Дреля пришел ответ: «Конечно, почему нет». А через несколько дней вновь прибегает Силаев: «Знаете, я не могу быть в совете. Сыновья отговаривают, жена на коленях умоляет…» А мы уже объявили, кто войдет в совет, изменить ничего нельзя. Или же надо вносить поправки в документы и сокращать его численность, а это большая головная боль.
Говорю: «Иван Степаныч, извините, но так дела не делаются». Я еще понимаю, если бы это я его позвал, ничего тому толком не объяснив. Но он-то ведь сам пришел, никто не тянул! В итоге Силаев все-таки стал членом совета. Сразу же стал активно выступать: нельзя ли, мол, увеличить закупки ЮКОСом оборудования нашего, российского производства. Он ведь был председателем Союза машиностроителей. Но выяснилось, что у нас и так все в основном отечественное — 85 процентов. Из импортного покупали только то, что не производилось в России.
— Соответствует ли действительности информация о том, что к ЮКОСу в этот период проявляли большой интерес потенциальные иностранные покупатели?
— На меня дважды выходили представители иностранного бизнеса с предложением провести переговоры о возможной покупке остатков ЮКОСа. Первый раз это был немецкий Deutsche Bank, второй — одна крупная индийская компания. Намерения у инвесторов, насколько я могу судить, были серьезными.
Но наблюдательный совет не был уполномочен вести такие переговоры, поэтому я порекомендовал этим людям обратиться к владельцам и менеджменту. Было ли у этого зондажа какое-либо продолжение, мне неизвестно. На мой взгляд, на тот момент подобная сделка уже не могла состояться. Ситуация полностью контролировалась нашими властями, которые явно не были заинтересованы в таком развитии событий.
— Банкротство ЮКОСа было неизбежным?
— Против лома, как говорится, нет приема. Поводом для начала конкурсного производства стала задолженность ЮКОСа перед консорциумом иностранных банков. Из миллиардного кредита, взятого летом 2003 года, оставалось погасить меньше половины, 450 миллионов долларов с хвостиком. Но когда нам запретили любые платежи, кроме относившихся к производственной деятельности, ЮКОС, естественно, вынужден был прекратить выплаты по кредиту.
Мы сказали банкам, что погасим долг со всеми набежавшими штрафными процентами сразу после того, как продадим принадлежавший ЮКОСу пакет акций Мажейкяйского нефтеперерабатывающего завода. Стоил этот актив примерно 2,5 миллиарда долларов. Им мы могли распоряжаться свободно, поскольку он находится в Литве, за пределами российской юрисдикции. Банки сначала вроде бы пошли навстречу, а потом втихую продали этот клейм.
Дело явно не обошлось без наших чиновников: на банки, судя по всему, надавили, объяснив, что от их позиции по этому вопросу зависят перспективы развития их бизнеса в России. Точно так же, как надавили на «прайсов». PricewaterhouseCoopers отозвала в конце концов свои аудиторские заключения по причине якобы недостоверной информации, предоставленной ЮКОСом. Но, насколько мне известно, им грозили не продлить лицензию на деятельность в России.
Кстати, накануне того дня, когда «прайсы» выпустили это свое заявление, один из партнеров их московского подразделения приезжал ко мне на дачу извиняться. Мол, очень сожалеем, ничего личного, но вынуждены пойти на этот шаг, потому что хотим остаться в России.
— А сами вы ощущали какое-либо давление?
— Как-то в одном из интервью я в шутку сказал, что на меня никто не давит, кроме жены. Но в принципе так оно и было. Дело, конечно, не в том, что я обладал каким-то иммунитетом. Просто от наблюдательного совета тогда уже мало что зависело. Да и придраться ко мне было сложно: я ведь пришел в ЮКОС уже после того, как были совершены «преступления», в которых обвиняли руководителей компании. Пожалуй, единственный случай давления был после моего выступления на «Эхе Москвы».
— Того самого, в котором прозвучал не вполне, скажем так, цензурный аналог выражения «украли, сволочи»?
— Да. В тот день, незадолго до эфира, я встречался с двумя приехавшими в Москву коллегами, членами наблюдательного совета ЮКОСа Алексеем Конторовичем, директором Института нефтегазовой геологии и геофизики Сибирского отделения РАН, и Юрием Похолковым, ректором Томского политехнического университета. Посидели в ресторане неподалеку от их гостиницы, выпили, поговорили по душам… Время уже поджимало, поэтому, чтобы не опоздать на передачу, я добрался до «Эха» на метро. Ну и там, что называется, начал резать правду-матку.
Я-то, правда, думал, что передача выйдет в записи и меня, если что, «запикают». Но когда у меня вторично вырвалось «выражение», Венедиктов испуганно сказал: «Виктор Владимирович, у нас вообще-то прямой эфир…» После интервью звонит жена: «Как тебе не стыдно, на всю страну матом!» А на следующий день я был в гостях у родственников. Выхожу из дома, навстречу незнакомый мужчина лет 60: «Здрасьте, Виктор Владимирович». — «Здравствуйте». — «А я вас вчера слушал». — «Ну и как? Не слишком я?» — «Ни фига, все в порядке». Ну, он тоже употребил более сильное выражение. Говорю потом жене: «Видишь, какое у народа мнение?»
— Ну а в чем выразилось давление?
— Спустя день или два еду утром на работу. Звонит завсекретариатом: «Виктор Владимирович, пришли делать обыск в вашем кабинете». Никакого смысла в этом обыске не было: наш офис перерыли вдоль и поперек и давно изъяли то, что имело хоть какое-то отношение к делу. И потом, что у меня-то может быть интересного для них? Ну, приезжаю. Заходит молодой парень. Покопался в ящиках, взял какие-то аналитические бумажки. Потом говорит: «Виктор Владимирович, на память не распишетесь?» Тогда же мне вручили повестку с вызовом на допрос. Ну, раз вызывают, надо идти. Вопросы, как и следовало ожидать, были ни о чем. А под конец прозвучала та же просьба: «Не могли бы вы дать автограф».
— И эти действия вы связываете с тем вашим резким выступлением?
— А с чем еще это можно связать? Намекнули, чтобы, так сказать, выбирал выражения.
— Вы как-то сказали, что, когда вы работали в ЮКОСе, кто-то предложил вам вести дневник. На что вы ответили, что не уверены, что дневник не сожгут вместе с дачей…
— Это, конечно, было сказано в шутку. Мы как-то сидели с одним моим давним знакомым, швейцарским бизнесменом, и я стал рассказывать о том о сем… Тут-то он и сказал мне: «Виктор, веди дневник, книгу напишешь». Но желания вести дневниковые записи у меня не было. О чем сейчас часто жалею.
— Не собираетесь, кстати, и в самом деле взяться за книгу о своей работе в ЮКОСе?
— Это, конечно, был очень интересный опыт. Но писательских талантов в себе не чувствую. В слове «писать» я, извините, обычно использую другое ударение. К тому же многие имена и даты уже стерлись из памяти… Так что буду читать, что напишут другие. Да и история эта, как видите, еще далеко не закончилась.
Приближается дата вынесения окружным судом Гааги решения по жалобе России на вердикт третейского суда, присудившего бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в размере 50 млрд долларов.
ремарка, дело-то было полититческим? Спорить не станете? Рейдерский захват - был? ЮКОС украден?.. Теперь "Роснефть" - без малого, банкрот - Путин то и дело вливания делает...(( Так что - Боженька всё видит.
Да и...
цитата:
Обжаловать вердикт можно в двух инстанциях: в апелляционном суде и Верховном суде Нидерландов. «Сейчас сложно оценить шансы сторон, но совершенно точно можно сказать, что точку в деле ставить еще рано», — констатирует руководитель практики разрешения споров ИФК «Горизонт Капитал» Василий Ицков.
Отправлено: 08.08.16 21:55. Заголовок: 440Гц пишет: Очень ..
440Гц пишет:
цитата:
Очень интересно отлистнуть - большое видится на расстоянии. Биография и - прочее.
Ходорковский. Ответы на частые вопросы.
Вот у Ходорковского, на мой взгляд, реальная часть программы, в области структурных преобразований.
Независимый парламент, независимый суд, федерализация, и местное самоуправление.
Независимый парламент, может внести изменения в закон о "выборе судей", верховного суди, и генерального прокурора. Которые сейчас назначаются по представлению президента, и с одобрения Совета Федерации, без учёта мнения ГД. Если эти назначения будут приниматься 1/2 голосов членов ГД, а отзываться 2/3 голосов, то ситуация, в правовой сфере, уже измениться.
Если в области федерализации, создаётся порядка 10 федеральных земель, и перераспределяются налоговая нагрузка и полномочия, в сторону федеральных земель, от центра, а в правовой сфере: производится та же процедура, по избранию верховного судьи, и федерального прокурора - федеральной земли, то ситуация сдвинется с мёртвой точки.
Здесь может быть выполнена схема, распределения ответственности и полномочий субъектов, как: 50-30-20 (область, федеральная земля, федеральный центр).
Отправлено: 03.07.20 09:57. Заголовок: Интервью - Михаил Хо..
Интервью - Михаил Ходорковский, бывший владелец нефтяной компании ЮКОС
Михаил Ходорковский - о своих планах, ошибках нынешней российской политики, сложных взаимоотношениях Владимира Путина и олигархов, расплате за приватизацию и роли Джейкоба Ротшильда в компании ЮКОС 21 сентября 2014, 20:06 Татьяна Лысова 1997 Центр межотраслевых научно-технических программ («Менатеп»)
1988 основал банк «Менатеп», стал председателем правления банка
1997 председатель правления НК ЮКОС
1995 возглавил компанию «Роспром» (управляла 100 приватизированными предприятиями, включая ЮКОС)
2005 приговорен к девяти годам колонии
2013 президент России Владимир Путин подписал указ о помиловании Ходорковского
Михаил Ходорковский - уже не бизнесмен, пока не политик, а, как он сам себя называет, человек, занимающийся общественной деятельностью на благо России. «После освобождения из тюрьмы я мог спокойно проживать имеющиеся у меня деньги, жить в свое удовольствие, но для меня лично, исходя из моих внутренних установок, это оказалось невозможным», - сказал Ходорковский в интервью «Ведомостям». Свою задачу он видит в том, чтобы помочь самоорганизации людей на площадке обновленного проекта «Открытая Россия», первый онлайн-форум которого прошел в субботу.
- Давайте начнем с «Открытой России». Что это за обновленный проект? Чем он отличается от предыдущей деятельности «Открытой России»? Какие у него цели?
- 14 лет назад, когда начиналась «Открытая Россия», это был фонд, направленный на поддержку различных проектов гражданского общества, в том числе благотворительных проектов. Это был такой социальный вклад, который делала компания ЮКОС, акционеры компании в развитие гражданского общества в России. Естественно, в то время ни у меня, ни у акционеров компании ЮКОС не было никаких общественно-политических задач, это были образовательные проекты, правозащитные проекты и сугубо гуманитарные, связанные со здравоохранением, строительством больниц и многим другим. Компания большая, и вклад ее в общественные фонды был тоже весьма значительным.
Сейчас ситуация, конечно, иная. Страна сделала большой шаг в сторону авторитаризма. ЮКОСа больше не существует, бизнеса в России ни у кого из моих партнеров тоже нет, а у меня нет бизнеса вообще. После освобождения из тюрьмы я мог спокойно проживать имеющиеся у меня деньги, жить в свое удовольствие, но для меня лично, исходя из моих внутренних установок, это оказалось невозможным. Я стал думать, что я могу сделать для своей страны, а точнее - для той части общества, чьи ценности я разделяю. Я для себя определяю ее как европейски ориентированную часть российского общества.
Я считаю, что вопрос стратегического выживания нашей страны - это вопрос, насколько вот эта часть общества окажется влиятельной и умной.
Именно она должна думать о будущем, подталкивать власть, общество в том направлении, которое позволит обычным людям сохранить рост уровня их доходов. Именно она обязана думать и о том, что лежит за пределами собственных, сиюминутных, личных интересов.
К глубокому сожалению, эта часть общества сейчас последовательно разрушается властью из вполне понятных соображений - ведь это питательная среда для появления политического конкурента.
В прошлом самоорганизация реальной оппозиции шла бы через создание партии. Но сейчас прежние иерархические партии являются не очень современной моделью, и в то же время власть обращает на них слишком серьезное внимание. Она эту модель понимает, именно ее она научилась разрушать - любая из партий, становящаяся чуть более влиятельной, чем ноль, тут же подвергается либо интеграции с размыванием ценностей, либо уничтожению.
Альтернативная модель - сетевая структура, позволяющая людям быстро скоординироваться только на время и для решения конкретной общей задачи.
Например, на время предвыборной кампании.
Но такая модель требует от участников накопления опыта взаимодействия, взаимного доверия, использования специальных технологических приемов.
Именно этой работой я и собираюсь сейчас заниматься.
- Тем не менее финансирование для существования такой площадки необходимо, и мы подходим к вопросу источников, объема финансирования, надежности этого финансирования.
- Я могу сказать, что инициатив будет немало. Я беру на себя то, что я могу себе позволить. Это мой вклад в развитие гражданского общества. Сначала сайт, потом мобильное приложение, потом, может быть, еще какие-то технологические решения, которые к этому могут быть применены. Также не обойтись и без организации мероприятий «в реале». На технологический вклад моих возможностей будет достаточно.
Но это техническая платформа.
- Ну а содержательно? - Финансирование, поддержка содержательной части, конкретных проектов - это вопрос гражданского общества. То, что мы и пытаемся сделать 20 сентября, - обратиться с предложением к людям не замыкаться только на проектах, которые они делают где-то у себя, в своем сообществе, в своем регионе, а открыться более широкому взаимодействию, взаимодействию с другими людьми, другими регионами.
- Вы исходите из того, что власть старается препятствовать самоорганизации гражданских инициатив. Получается, что ваша площадка играет роль прожектора, где сразу в этом световом пятне будет видно, кто у нас тут самый активный, кто пытается самоорганизовываться. Стоит ждать фильма «17 друзей Ходорковского»...
- Считаю, что каждый человек вправе сам сделать свой выбор. Я, наверное, вряд ли могу рассчитывать, что решительных людей сразу будет много. Но подобные проекты рассчитаны на годы, если не на десятилетия.
Вот вы можете помочь конкретному человеку, конкретному ребенку, конкретному бездомному, но при этом вы же, как умный человек, отдаете себе отчет, что всем детям и бездомным вы не можете помочь. Что для этого человечеством создано государство. И если вы не пытаетесь сориентировать на эту задачу государство, то на самом деле вы не сделали все, что вы могли.
- Ну вот в итоге мы и пришли к тому, что цель - это воздействие на государство.
- Ну а я с этого и начал. Высшая ступень самоорганизации общества - это государство. Моя ключевая задача - добиться, чтобы в определении курса нашего государства европейски ориентированная часть общества играла существенную роль. Люди должны понять: почти единственным слабым местом системы - в политическом смысле - является ее легитимизация. Выборы. Именно участие общественных групп в выборах, в предвыборной борьбе заставляет власть реагировать на их запросы. Даже если выборы почти стали фикцией. Власть не может себе позволить, чтобы люди признали выборы полной фикцией. Иначе она утратит свою легитимность. Таким образом, шанс у оппозиции есть. Власть это понимает, и на этом поле борьба идет без шуток. Именно здесь нынешний политический режим готов и к жестким мерам, и к уступкам, если мы окажемся умнее. Ближайшие выборы в Думу уже менее чем через два года. Времени на подготовку достаточно, хотя и в обрез. Чем мы будем умнее и сильнее, тем больше режим будет вынужден заигрывать с обществом, учитывать интересы людей. Это хороший промежуточный результат.
- А можно узнать, как это практически будет работать?
- Мы предоставим инструмент для взаимодействия и гарантируем, что этот инструмент - онлайн и офлайн (конференции, семинары) - будет независим от государства в той мере, в которой государство не сможет применять силовое воздействие. Это уже много по сравнению с тем, что имеется на сегодняшний день.
Второе - мы соберем специалистов, имеющих альтернативный взгляд на разные аспекты развития страны, и предложим с их помощью свои рецепты решения общественных проблем.
Третье - мы создадим механизм сбора финансирования под решение общих задач и для конкретных проектов. Механизм, в большей степени защищенный от внеправового вмешательства.
Четвертое - мы обеспечим работу обучающих программ для неравнодушных людей. По разным направлениям, включая вопрос выборов.
- В общем, получается виртуальная оппозиция? - Я не согласен с термином «виртуальная», потому что она самая что ни на есть реальная. Оппозиция в виде традиционной политической партии сегодня не очень эффективная штука, потому что ее сейчас разрушают. Поэтому будет такая же штука, но в режиме горизонтальных связей, сетевого сообщества, где нет единого центра. Сложная штука.
- То, что вы описываете, в понимании государства подпадает под понятие политической деятельности. В частности, потому, что это инструмент влияния на общественное мнение.
- Конечно.
- Но когда вы писали письмо президенту с просьбой об освобождении, вы писали, что не будете заниматься политической деятельностью.
- Я этого не говорил и свои слова на эту тему помню. Я обещал, что, если меня выпустят до срока, который подходил 24 августа 2014 г., это оставшееся время я посвящу своей семье. И теперь я могу, конечно, для тех, кто еще не понял, сказать, что, поскольку я от врачей знал, когда уйдет моя мама, я говорил, что буду тратить это время на... (замолчал).
- То есть тезис «не буду заниматься политикой» имел отношение только к году, который...
- Тезис «буду заниматься семьей» имел отношение к тому периоду, на который меня отпустили досрочно. Второе, что я сказал: я не буду претендовать на бывшие активы ЮКОСа и не заинтересован заниматься политикой. Я действительно не заинтересован. Политика, в моем представлении, - это попытка добиться власти. Хочу ли я занять какую-то властную позицию? Нет. И в этом смысле я очень комфортный союзник для других политических сил, потому что они точно знают: если возникнет вопрос о той или иной коалиции, я не претендую на какие-то посты.
- Давайте сформулируем это поточнее, потому что это важный вопрос. Думаю, многие, как и я, на этот счет заблуждались. Вы не собираетесь заниматься политической борьбой, потому что...
- Я не заинтересован заниматься политической борьбой, но я не говорю, что не буду. Более того, когда меня приехали депортировать в Германию, я спросил у этих людей: вы понимаете, что я не буду сидеть тихо? Они сказали, что они это понимают. То есть у нас с Владимиром Владимировичем Путиным на этот счет имеется полное взаимопонимание.
И если вам - власти, моим политическим оппонентам или союзникам - хочется называть это политической деятельностью, у меня нет никаких возражений, пожалуйста, называйте. Я называю это общественной деятельностью.
- Вы говорите, что технологические платформы финансируете вы. Хотя бы примерные масштабы этого финансирования? И через какую структуру будет осуществляться финансирование?
- В пределах своих возможностей. Это единицы миллионов долларов. Большие затраты скорее были бы вредны, поскольку привлекли бы корыстных людей. А так - покрывать затраты хватает. Шиковать - нет.
Вклад, который я буду делать, я буду делать как физическое лицо. Потому что у меня нет никаких организаций, структур...
- А какие еще там есть части, нуждающиеся в финансировании, кроме платформ?
- Организация поездок, семинаров. Будут возникать расходы при передаче опыта между организациями - методические материалы, проч. Сейчас будем искать партнеров. Я лично предложу людям принять участие в финансировании тех элементов программы, которые их заинтересуют. Условно говоря, не всегда обязательно чисто деньгами [участвовать]. Приведу пример. Когда мы проводили наблюдение за выборами на Украине, я принял участие в финансировании организационной группы, которая там, на месте, занималась взаимодействием с местными структурами власти, потратил на это $70 000. Все остальное люди платили сами - приезжали за свои, жили за свои, листы делали, привозили за свои. Это тоже участие в финансировании проектов.
- В одном из интервью вы сказали, что вы государственник по сути, для вас вопросы целостности государства, его судьбы первостепенны. И в этом смысле ваши взгляды на 70% совпадают со взглядами Путина. Вот с точки зрения государственника такое присоединение или «возвращение» Крыма - это правильное действие?
- Путин действует в рамках очень архаичной парадигмы наращивания территорий. На протяжении веков такая парадигма была оправданна - но ситуация изменилась. Сегодня богаче, влиятельней та страна, которая привлекательна для людей - где людей больше, где выше качество жизни. Та страна, у которой меньше преград для интеграции с другими человеческими сообществами, другими странами, другими общественными образованиями. Если смотреть на ситуацию [по Крыму] в этой парадигме, то мы, получив новую территорию, понесли потерю с точки зрения человеческого качества. Я даже не говорю про ресурсы, которые теперь пойдут на освоение этой новой территории. Это менее важно. Важнее, что мы потеряли возможность восстановления единства между русским и украинским народами. А у нас не так много народов, с которыми мы, по сути дела, являемся едиными. И вот мы берем и ради куска земли теряем возможность любой формы объединения еще с 40 млн братьев. Вот стоят 40 млн человек куска земли? В прежней парадигме оно того стоило. В новой - нет. Я считаю, что обмен «земля на людей» - это не сделка XXI в. Это страшная ошибка, страшная. Мы ее, конечно, будем пытаться со временем исправить. У меня дед имел такую медаль - 300 лет воссоединения Украины с Россией. Он ее ценил.
Когда я говорю про свою жесткость в отношении суверенитета России над своими территориями, у меня подход основан на этой же концепции сбережения народа. Россия - не Чехословакия, и отделение от России автономий для русских, которые проживают на этих территориях, это большая кровь. А поддерживая сепаратизм на Украине, мы с неизбежностью пробуждаем сепаратизм в России. Мы это видим сегодня уже на улицах наших российских городов. Как говорится, не надо будить зверя.
- История, начавшаяся с Крыма, и дальнейшие события на Украине вызвали санкции, которые заставили нашу экономику переориентироваться на Восток. У вашей компании был в свое время большой проект с Китаем, и вы, как я думаю, должны хорошо понимать, чего можно от них ждать. Не опасен ли для России этот поворот?
- Китай - серьезный, хорошо развивающийся сосед, с которым можно и нужно поддерживать деловые отношения. Но при этом нужно понимать и риски.
В чистой экономике у нас есть интерес взаимодействия с Китаем, но сегодня, когда мы делаем из Китая политический противовес Западу, мы вместо получения выгоды тратим огромные деньги. Не Китай тратит, мы тратим. Это огромные для нас финансовые потери уже сегодня, сравнимые с Олимпиадой.
Вы не хуже меня знаете, что «Сила Сибири» - экономически неокупаемый проект, в лучшем случае выходит в ноль. Мы его строим только ради того, чтобы продемонстрировать «бяку» европейцам. А по сути - мы спонсируем промышленность Китая. Стратегически ситуация еще хуже: мы Китаю нужны именно как сырьевой ресурс.
- Тогда и ваш проект трубопровода в Китай был вредный? Вы же тоже собирались поставлять сырье.
- Это был проект трубопровода, по которому нефть, добываемая в Восточной Сибири, поставлялась в Китай. И это было экономически выгодно. Я же против экономически невыгодного для страны взаимодействия.
В ситуации, когда страна поставила под удар свои поставки на Запад и мои китайские контрагенты понимают, что сейчас я в ослабленном положении, я бы договор никогда подписывать не стал. Я бы подождал - полгода, год. Изменилась ситуация, китайские контрагенты понимают, что они для меня не единственные, что я имею возможность поставлять не менее выгодно в других направлениях, - о! вот в этот момент можно разговаривать. Когда я вел переговоры с китайцами по поводу поставок туда нефти из Сибири, моим главным аргументом была демонстрация им, каким именно образом я могу путем взаимозачетов отправить эту нефть на Запад. И это позволило мне на нормальные цены выйти. Сейчас невыгодная ситуация для переговоров, а мы туда лезем. А почему? Потому что у нас экономика служит внешней политике. А на самом деле внешняя политика должна служить экономике страны.
- Вы контроль над ЮКОСом отдали партнеру в тот момент, когда оказались в заключении, но у вас есть некоторые деньги, как вы объясняли, это дивиденды и средства от продажи акций.
- Да, источник денег - дивиденды и средства от продажи акций. А с точки зрения их экономического смысла это средства от реализации моей доли бизнеса моим партнерам. Эти 9,5% Group Menatep (группе принадлежали акции ЮКОСа и другие активы. - «Ведомости») плюс моя часть в основной доле.
Там техника была очень простая. Мы в свое время договорились: тот, кто руководит компанией в целом, тот является бенефициаром и владельцем контрольного пакета (49,99% Group Menatep. - «Ведомости») и помимо этого имеет свою долю, как все остальные. Дальше, как мы договаривались, если кто-то уходит из компании, он получает деньги за свой пакет акций, а на оставшуюся часть - на общий пакет - не претендует. Если же мы в какой-то момент принимаем общее решение разойтись, прекратить бизнес, то тогда мы делим и вот этот вот контрольный пакет.
Я, когда выходил из компании, сказал своим коллегам, что продаю свою долю и передаю бенефициарное владение. Не в управление. Меня удаляют из списка бенефициарных владельцев, открывают конверт с именем нового бенефициарного владельца, и для меня на этом все заканчивается. При этом я сказал, что хочу получить деньги с учетом всей ситуации - хотя мы не все расходимся, но при этом я же не добровольно выхожу. И мне выплатили за это компенсацию. Сумму не раскрою. И больше мне ничего не положено.
- И на данный момент бенефициарным владельцем этого контрольного пакета является Леонид Невзлин?
- Следующим бенефициарным владельцем был он. Что происходило дальше, я, наверное, мог бы у коллег спросить, но я не стал этого делать.
- После того как бывшие акционеры ЮКОСа выиграли в Гаагском трибунале спор с Россией, страна должна им $50 млрд... Я понимаю, что это умозрительные деньги, всего лишь право на взыскание, но тем не менее - каково вам сейчас осознавать, что в этих $50 млрд у вас, видимо...
- Доли нет (улыбается). Сейчас попытаюсь сформулировать... Я всегда рассматривал деньги как инструмент для достижения каких-либо целей.
Для тех целей, которые стоят передо мною сегодня, моих нынешних денег более чем достаточно.
- Вот я пытаюсь понять - то ли у вас проекты очень скромные, то ли у вас денег очень много. Недавно бывший замгенпрокурора [Юрий] Бирюков сказал: у Ходорковского лично есть 6 млрд швейцарских франков, и он знает даже номера счетов.
- По поручению Генпрокуратуры швейцарские власти арестовали на счетах компаний, принадлежащих Group Menatep, 200 млн швейцарских франков (или долларов, я уже сейчас не помню) и на 5 млрд швейцарских франков акций в текущей оценке. Думаю, у вас и вопроса не возникнет, что это акции ЮКОСа, которые были оформлены на швейцарские компании. Компания была обанкрочена, и оценка этих акций стала ноль. И поэтому, когда мои коллеги добились снятия ареста со швейцарских активов, речь шла всего о 200 млн.
- После решения Гаагского трибунала возобновились разговоры о бенефициарах, которые имеют право на эти $50 млрд. Вскоре после вашего ареста в 2003 г. была информация о том, что в конце цепочки передачи бенефициарного владения с целью защиты компании стоял Джейкоб Ротшильд.
- А там никаких секретов нет. Он был протектором траста, который держал контрольный пакет Group Menatep. Протектор - это защитник. Он должен был следить за тем, чтобы контролирующий владелец не действовал под давлением. Он должен был подтвердить, что я отдаю [акции] добровольно, что это именно мое волеизъявление.
- А как он мог это подтвердить, если вы оказались в тюрьме?
- Вот в этом-то и проблема. Мы, естественно, это делали в свое время не для ситуации с тюрьмой, это никому и в голову не приходило. Мы это делали на случай похищения. Если меня берут в заложники и требуют переписать деньги или имущество или отдать указания трасту на перевод денег похитителям, то мои партнеры или любой другой человек, который имел доступ к информации, должны были прийти к протектору траста и сказать: «Наложите арест на деньги Ходорковского, потому что он действует не по собственному усмотрению, а под давлением - сидит в зиндане». Это очень типичная схема защиты.
- Но как Джейкоб Ротшильд мог в этом удостовериться?
- Вот здесь видно расхождение вашего базового менталитета и менталитета людей островного права, где судьями всегда были лорды. И судья решал те вопросы, где нужно было бы поверить одному либо другому, на базе имеющейся у него информации и личного опыта. В этом заключалась работа нормального судьи. Мы выбрали судью. Вот он [Ротшильд] - судья. Хотя он на самом деле инвестиционный банкир, но при этом он лорд и человек, хорошо разбирающийся в бизнесе. Мы сочли, что в такой ситуации он сумеет разобраться.
- Но бенефициарным владельцем сам Ротшильд не мог стать ни при каких обстоятельствах?
- Там конвертик был, запечатанный мною лично. И в нем были мною лично записаны подряд несколько фамилий. Когда он видел бы, что я действую под давлением и кто-то должен был принимать дальнейшие решения по деятельности траста, вся его роль заключалась в том, чтобы сказать трасти: «Открывайте конверт». Что в этом конверте написано, никто не знал.
- В Гаагском трибунале в качестве одного из аргументов об участии государства...
Отправлено: 03.07.20 09:57. Заголовок: - В разграблении ЮКО..
- В разграблении ЮКОСа? - Да. Так вот, там приводилась цитата Путина: «Вы все прекрасно знаете, как у нас происходила приватизация в начале 1990-х гг. И как, используя различные уловки, в том числе нарушающие даже тогда действовавшее законодательство, многие участники рынка тогда получили многомиллиардную государственную собственность». Это не единственное высказывание президента, из которого можно сделать вывод: президент не питает уважения к капиталам, созданным на приватизации, и напоминает им об этой их вине. Чувствовали ли вы сами, когда еще общались с Путиным, такое отношение? Скрытый текст
- Путин - популист и человек, который подстраивается под собеседника. Поэтому, естественно, никакого ощущения вины за приватизацию, черной метки никогда не было. Даже если он так думал, он этого никогда нам не показывал. Но и мы должны откровенно говорить, что приватизация была проведена не лучшим образом. На тот момент это был необходимый шаг, но он был сделан не лучшим способом. Я долго не мог понять сам, что мне лично не нравится в этом, от чего у меня дискомфорт. Не от того, что не допустили иностранцев. И даже не из-за цены.
- А от того, что залоговые аукционы проходили по сговору, не было дискомфорта?
- А в чем, собственно говоря, был сговор? Был огромный список приватизируемых предприятий, порядка 800, и каждый говорил, с чем он из этого списка может справиться. Проблема в тот момент была не в деньгах, которые нужно заплатить государству, а в наличии кадрового ресурса. Я бы мог взять намного больше - ограничений не было, пожалуйста. Государству надо было как-то разрешать ситуацию с красными директорами, которые в преддверии выборов взяли и перестали платить зарплаты людям, не говоря уже о налогах. Они [красные директора] все время создавали точки напряжения. В этом была политическая проблема.
Так вот, я прекрасно понимал - уже к тому времени успел кое-чем поруководить, - что ресурсов у моей команды хватит от силы на одно предприятие. Там и не было никакой конкуренции в этом смысле. И проблема с [президентом Инкомбанка Владимиром] Виноградовым и «Альфой» возникла именно потому, что на стартовом этапе они сказали: «Нет, нам не надо», а потом сказали: «Мы тоже хотим участвовать». Ну это было уже нехорошо.
- Вы извините, но я словом «сговор» называю как раз то, что вы сейчас описываете: то, что реальное распределение или, точнее, назначение новых владельцев не соответствовало объявленным правилам.
- (Тяжело вздыхает.) Если бы власть желала, она бы могла объявить правила сама. Я же говорю про свой дискомфорт, а не за власть. Я свой дискомфорт испытываю реально в одном. Мне тогда казалось: всем же предлагают [участвовать в приватизации], кто хочет и может. И потом, когда мы акции скупали у людей (мы не использовали для этого задержку зарплат, как сегодня некоторые врут), мне казалось, что нормально: ну люди не хотят быть акционерами, и пожалуйста. Я не отдавал себе отчета в том, что огромное число людей, 40-летних, 50-летних, - они просто не могли использовать те возможности, которые на самом деле, казалось бы, тоже были у них в руках. Просто не могли. И нужно было, конечно, делать по-другому, как сделали в Чехии - закрытые фонды...
Вот это было плохо по отношению к населению. Собственно говоря, именно поэтому я предложил произвести доплату за приватизацию. РСПП предлагал выпустить закон о компенсационных выплатах. Мы смотрели на британский опыт (windfall tax - налог на сверхприбыли от имущества, приватизированного в эпоху консерваторов, был введен лейбористским правительством в 1997 г. - «Ведомости»), готовили записку об этом и через премьер-министра [Михаила] Касьянова отправляли ее Путину. Мы тогда предполагали сложить их в Пенсионный фонд и создать за счет этого возможность компенсировать его неизбежный дефицит в будущем. Потом Касьянов рассказывал, и публично, и лично, что до Путина записку донес, но тот сказал: «Сейчас не время».
- Вы не раз вспоминали, что прологом дела ЮКОСа стала ваша дискуссия с президентом на тему коррупции в России. Насколько я понимаю, именно в этот момент он дал вам понять: у вас нет голоса против коррупции, потому что вы про себя-то вспомните, как вы активы свои получили. Вас тогда это не шокировало?
- Что значит «не шокировало»? У меня до этого была куча разговоров с Путиным. А в этот момент, когда он искал аргументы, как отбиться, - он же хорошо чувствует [ситуацию] - и нашел для себя этот аргумент про запасы, которые «вы же помните, как были приобретены». Тогда он и про коррупцию сказал, что она с нас началась. Именно поэтому я ему тогда и ответил, что с нас коррупция началась - нами это и должно закончиться.
- То есть вы тогда признали, что коррупция началась с вас.
- Конечно, была достаточно общеизвестная история в 1993 г., каким образом закончился тот путч, и почему в 1996 г. коммунисты не призвали своих сторонников. Ну не будем поднимать дела давно минувших дней. Другое дело, что я считаю: деньги всегда стоят меньше, чем кровь. И если есть возможность не допустить жертв, то и хрен с ними, с деньгами. Хотя с точки зрения более рафинированной, наверное, глобально это неправильно, с бандитами не надо вести переговоры.
- Вы сейчас намекаете на какие-то политические процессы.
- А он знал именно о них. Все остальное - тема слишком мелкая.
- А почему ключевым примером в разговоре о коррупции вы выбрали приобретение «Северной нефти» «Роснефтью»? Что вы знали об этой сделке кроме странной цены?
- Андрей Вавилов [совладелец «Северной нефти»] звонил мне и предлагал купить «Северную нефть» за $200 млн. Потом мы разговаривали еще с рядом коллег, которым он тоже предлагал за $200 млн c небольшим. Я отдавал эту тему в нашу экономическую службу, мне ответили, что $140 млн - это еще реально, а $200 млн - слишком много. И коллеги, я знал об этом, тоже ему так сказали, все приблизительно одинаково считали. И когда мы узнаем, что государственная «Роснефть» взяла это за $600 млн, - у нас у всех было шоковое состояние. Поэтому пример был у всех на языке.
- Но при этом свечку ведь никто не держал.
- А я поэтому и сказал: если бы такую сделку провела частная компания, то ее менеджменту, во всяком случае, пришлось бы объяснить причины такого поведения своим акционерам - и я не знаю, объяснял ли кому свое поведение менеджмент «Роснефти». Свечку не держал, действительно. Но в голову не могло прийти, что эту сделку одобрил Путин.
- А он ее, видимо, одобрил? - Как рассказал Касьянов о своем разговоре с Путиным после этого мероприятия, президент был давно в курсе и, очевидно, дал добро на ее проведение.
- Можно резюмировать так: постфактум вы поняли, что выступили неудачно.
- Я сказал бы не так. Я сказал бы, что выступил слишком удачно (смеется).
- Но с точки зрения последствий для вас, видимо, все-таки неудачно.
- С точки зрения последствий для меня - определенно неудачно. Иногда я на эту тему думал, но потом пришел к выводу - может быть, это, конечно, самоуспокоение: видимо, тенденции остались бы те же, все развивалось бы, как и развивалось...
- И в какой-нибудь другой момент вы бы все равно неудачно выступили?
- Да.
- Вот мы и переходим к вопросу о том, что «Ходорковский плохо себя повел». Самое интересное в последнее время мы узнаем из материалов судов. Из показаний Гаагскому трибуналу бывшего советника президента по экономике Андрея Илларионова, который пересказывает свой разговор с президентом: «Путин объяснил, что Ходорковский плохо себя повел и перестал сотрудничать - например, начал переговоры о слиянии ЮКОСа с американской нефтяной компанией». Это была, кстати, чтобы уже окончательно уточнить, ExxonMobil или Chevron? Вы же вели переговоры и с той и с другой?
- Да. [На финальную стадию переговоров] мы тащили обе компании. Я регулярно информировал об этом Касьянова.
- А Путина? - Путина в нашем разделении обязанностей должен был информировать Роман Абрамович (владелец «Сибнефти», которая тогда объединялась с ЮКОСом. - «Ведомости»). Вероятно, он его и информировал. Ну что я буду соваться туда, где у Абрамовича на порядок лучше связи, чем у меня?
- Как получается, что на этапе обсуждений президент говорит: «Да, нужны иностранные инвестиции», - а потом выясняется, что кто-то плохо себя повел, ведя переговоры с ExxonMobil? Как понять, когда вам говорят «да», что это означает «нет»?
- Президент у нас такой человек, который считает, что ввести своего контрагента в заблуждение - это допустимый ход. Поэтому каждому из своих контрагентов он говорит свое. Илларионову он сказал одно. Абрамовичу он явно говорил другое, потому что тот приходил ко мне и говорил: «Все согласовано, нормально работайте с правительством, все в порядке». Причем понятно, что Абрамович не врал, потому что для него разрушение сделки не было бы плюсом.
То, что мы точно можем сказать о поведении Путина: в нормальной ситуации он всегда выбирает такой шаг, который в последующем расширит его поле возможностей. По поводу нашего слияния с Chevron президент, как я теперь понимаю, занимал очень простую позицию: работайте, добро на работу с правительством я дал, а разрешить или нет саму сделку - это я решу потом; когда останется полчаса до подписания, вы зайдете и спросите - и я скажу «да» или «нет». Вот его линия поведения, она и тогда была такой. Я уж не говорю про неофициальное право подписи - было понятно, что Exxon и Chevron пробьются на прием и спросят: «А можно?» Так что чего уж теперь говорить, кто там плохо себя повел?
- Сейчас проблемы у совладельца «Системы» Владимира Евтушенкова, и неофициальная версия похожа: он так же «плохо себя повел» - захотел продать акции «Башнефти» на Запад в такой острый момент. Хотя там тоже все было согласовано.
- Детский лепет. А что вам должны про Евтушенкова сказать? Что Евтушенков рассорился с Сечиным по поводу месторождений им. Требса и Титова в 2012 г.? Нет, конечно, мы выдумаем, что кто-то плохо себя повел. Все эти придворные игры печальны, но очевидны.
- Все-таки те 10-11 лет, что вы не являетесь олигархом, большой срок, и большие перемены в стране произошли. Но тем не менее Михаил Фридман, Виктор Вексельберг, Владимир Потанин, Роман Абрамович, Михаил Прохоров, два нефтяника, Вагит Алекперов и Владимир Богданов, - из прежней когорты олигархов, - можно сказать, в порядке. Пострадали только вы с Березовским и Гусинским, и теперь Евтушенков. Есть что-то объединяющее у тех и других?
- (Долго молчит.) Сомнения в лояльности. Даже Прохоров не дал усомниться в своей лояльности. А лояльность Евтушенкова была поставлена под сомнение его взаимоотношениями с Лужковым и Медведевым.
- Вы окончательно расстались с бизнесом? Или нет? Пока вы были в заключении, вас интересовала альтернативная энергетика, например...
- Не как бизнес. Заниматься бизнесом мне неинтересно, и я не занимаюсь им ни в каком смысле. За исключением того, что я, конечно, смотрю, как управляют моими деньгами. Но я даже на это не очень трачу время.
- А кто управляет вашими деньгами? - Банки.
- Вы им доверяете? - Нет. (Смеется.) А что я могу поделать? Других вариантов нет.
- Из вашего субботнего интервью Le Monde многие сделали вывод, что вы готовы и собираетесь бороться за пост президента России...
- Я очень конкретно ответил на вопрос: в нормальной ситуации для страны я не могу (по юридическим основаниям) и не хочу (по личным основаниям) бороться за президентский пост. Я вообще по характеру и опыту кризисный управляющий. Так вот когда эта власть доведет страну до кризиса (ждать, боюсь, недолго - несколько лет) и если люди захотят поменять систему власти на более современную (а не только самого Путина), то работу на этом этапе (стабилизация, конституционное совещание, перераспределение значительной части президентских полномочий в пользу парламента, суда и гражданского общества) я готов выполнить.
Швейцария
Сомнения в лояльности Сейчас проблемы у владельца «Системы» Владимира Евтушенкова, и неофициальная версия похожа: он так же «плохо себя повел» - захотел продать акции «Башнефти» на Запад в такой острый момент. Хотя там тоже все было согласовано. Эту версию Ходорковский называет «детским лепетом»: «А что вам должны про Евтушенкова сказать? Что Евтушенков рассорился с Сечиным по поводу месторождений им. Требса и Титова в 2012 г.? Нет, конечно, мы выдумаем, что кто-то плохо себя повел. Все эти придворные игры печальны, но очевидны». За те 10-11 лет, что Ходорковский не олигарх, в стране произошли большие перемены. Но тем не менее Михаил Фридман, Виктор Вексельберг, Владимир Потанин, Роман Абрамович, Михаил Прохоров, два нефтяника, Вагит Алекперов и Владимир Богданов, - из прежней когорты олигархов, - можно сказать, в порядке. Пострадали только Ходорковский с Борисом Березовским и Владимиром Гусинским и теперь Евтушенков. Есть что-то объединяющее у тех и других? «Сомнения в лояльности, - после долгого раздумья говорит Ходорковский. - Даже Прохоров не дал усомниться в своей лояльности. А лояльность Евтушенкова была поставлена под сомнение его взаимоотношениями с Лужковым и Медведевым». Ходорковский говорит, что заниматься бизнесом ему неинтересно: «Я не занимаюсь им ни в каком смысле. За исключением того, что я, конечно, смотрю, как управляют моими деньгами. Но я даже на это не очень трачу время». Управляют его деньгами банки. Доверяет ли им Ходорковский? «Нет. (Смеется.) А что я могу поделать? Других вариантов нет».
Михаил Ходорковский - о своих планах, ошибках нынешней российской политики, сложных взаимоотношениях Владимира Путина и олигархов, расплате за приватизацию и роли Джейкоба Ротшильда в компании ЮКОС 21 сентября 2014, 20:06 Татьяна Лысова
Основные акционеры НК «ЮКОС» владели ею через зарегистрированную в Гибралтаре офшорную холдинговую компанию «Group MENATEP Limited» (учреждена в 1997 году, ей на начало 2006 года принадлежал 61 % акций «ЮКОСа»). 1997 Центр межотраслевых научно-технических программ («Менатеп»)
1988 основал банк «Менатеп», стал председателем правления банка
1997 председатель правления НК ЮКОС
1995 возглавил компанию «Роспром» (управляла 100 приватизированными предприятиями, включая ЮКОС)
По состоянию на 2001 год бенефициарами компании «Group MENATEP Limited» являлись:
Михаил Ходорковский (контролировал 59,5 % её акций), Леонид Невзлин (8 %), Платон Лебедев (7 %), Михаил Брудно (7 %), Владимир Дубов (7 %), Василий Шахновский (7 %), Алексей Голубович (4,5 %).
Обычно хозяином НК «ЮКОС» считался Михаил Ходорковский.
По сведениям The Sunday Times, после ареста в 2003 году Ходорковский передал "свои акции" барону Ротшильду (по некоторым сведениям, это 53 %) на основании сделки, которую они заключили перед арестом.
В феврале 2005 года было принято решение о замене управляющей компании на президента, которым стал американский управляющий Стивен Тиди (Steven M. Theede) (оставался на посту до июля 2006 года).
2005 приговорен к девяти годам колонии
2013 президент России Владимир Путин подписал указ о помиловании Ходорковского
Таким образом: (59,5 - 53 = 6, 5 % акций), из чего следует, что на момент ареста Михаил Ходорковский не являлся основным акционером ЮКОСА. Здесь один основной акционер и семь подставных директоров.
Михаил Ходорковский это не игрок - это карта в руках игрока барона Ротшильда.
Ната́ниэль Чарльз Дже́йкоб Ро́тшильд, 4-й барон Ротшильд (англ. Nathaniel Charles Jacob Rothschild, 4th Baron Rothschild; род. 29 апреля 1936 года) — представитель династии Ротшильдов, глава лондонской ветви Ротшильдов в настоящее время (c 1990 года). Прапраправнук Натана Майера Ротшильда.
Родился в семье Виктора, 3-го барона Ротшильда, и его первой жены Барбары Джудит Хатчинсон. У Джейкоба есть две родные сестры — Сара и Миранда и две сводные — Виктория и Эмма, известный экономист.
В 1961 году женился на Серене Мэри Данн, в семье родилось четверо детей:
Ханна Мэри (р. 1962), в браке Брукфилд Бет Матильда (р. 1964), в браке Томассини Эмили Магда (р. 1967), в браке Фримен-Этвуд Натаниэль Филип Виктор Джеймс (Нат) (р. 1971)
Нат начал свою карьеру в 1994 году в Lazard Brothers Asset Management в Лондоне, затем присоединился к Gleacher Partners, нью-йоркской консалтинговой компании в области слияний и поглощений (M&A), основанной Эриком Гличером (Eric Gleacher), бывшим главой M&A Morgan Stanley и Lehman Brothers.
Ротшильд был сопредседателем (и акционером 50 %) Atticus Capital, международной инвестиционной компании, основанной в 1995 году и имевшей офисы в Нью-Йорке и Лондоне. После закрытия Atticus Capital в 2009 году стал сопредседателем хедж-фонда Attara Capital LP,Atticus European Fund, который до этого управлялся Atticus Capital.
В 2000 году The Observer написал, что кроме официального наследства в £500 миллионов основная часть наследства Натаниэля «скрыта в ряде швейцарских трастов и достигает £40 миллиардов». Через NR Investments Ltd., головную инвестиционную компанию, Натаниэль Ротшильд был якорным инвестором в IPO ОК Русал, состоявшемся в январе 2010 года. Кроме того, Ротшильд купил за $40 миллионов конвертируемые бонды Glencore после IPO.
В октябре 2008 года попал под шквал прессы в связи со встречей лейбористского политика Питера Мандельсона c российским бизнесменом Олегом Дерипаской на яхте, пришвартованной около Корфу, по случаю вечеринки, устроенной Натом Ротшильдом
США захватывают российскую энергетику и алюминий. Чиновники молчат
Примечательно, что в "отжиме" "Русала" у олигарха участвовала небезызвестная лоббистская фирма Mercury, которую возглавляет бывший помощник президента США Дональда Трампа Брайан Ланза. Поиском новых директоров занималась рекрутинговая компания Russell Reynolds, а для продажи контрольного пакета акций Дерипаски Баркер нанял инвестиционный банк Rothschild & Co. Показательно, что в конечном счёте отрешением компаний Дерипаски от России занималась именно структура Ротшильдов, которая и ранее активно финансировала множество антироссийских проектов.
Отправлено: 04.07.20 23:59. Заголовок: :sm19: Какой красивы..
Какой красивый галстук .....
Вывод: До прихода к власти Сталина в 1928 году происходило разграбление имущества Российской Империи, как аналог, до прихода Путина в 2000 году, происходило разграбление наследия Советского Союза. Параллели на лицо. В данной ситуации Михаил Ходорковский ассоциируется с Львом Давидовичем Бронштейном - Троцким. Конечно масштаб не тот, но всё ещё впереди ....
Отправлено: 09.07.20 13:14. Заголовок: К сотрудникам «Откры..
К сотрудникам «Открытой России» и депутату Галяминой пришли с обысками О причинах обысков пока неизвестно, в «Открытой России» сослались на дело ЮКОСа
Следственный комитет проводит обыск у координаторов «Открытой России» Татьяны Усмановой и Ольги Горелик, шеф-редактора «МБХ медиа» Сергея Простакова и муниципального депутата Юлии Галяминой, сообщила РБК председатель «Открытой России» Анастасия Буракова. Также об обысках у Усмановой, Горелик, Простакова и Галяминой сообщает также правозащитный проект «ОВД-Инфо».
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 11
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Вот у Ходорковского, на мой взгляд, реальная часть программы, в области структурных преобразований. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума